Мои друзья скандинавы

Такая «сознательность» строителей достигается просто: за каждое испорченное дерево приходится платить столь большой штраф, что подрядчикам выгоднее укутывать рогожей или укрывать дощатыми чехлами березу или сосну, стоящую слишком близко к котловану, чтобы, не дай бог, не повредить ее.

На четвертом этаже в комнате распахнешь окно — и кажется, рукой можно достать смолистые ветви или ладонью погладить шелковистую бересту. И здесь, в отличие от старых рабочих кварталов столицы, с дворами, как каменные мешки, даже воздух пахнет свежей хвоей.

На одиннадцатом этаже, на крыше самого высокого, вернее, единственного высокого здания пригорода Хельсинки — Тапиолы, расположено кафе. Стоя здесь, воочию убеждаешься в том, что треть площади столицы отдана паркам, садам, бульварам и что на каждого из четырехсот тысяч жителей Хельсинки приходится свыше 25 квадратных метров зеленого царства. Налюбовавшись видом, открывающимся из кафе Тапиолы, зеленью обступающих пригород лесов, голубизной морских бухт и синевой озер, мы спустились в лифте на каменистую землю.

ЧЕМПИОНЫ ПО ПРЫЖКАМ

Редко кому воздвигаются памятники при жизни…

В Дании это довелось пережить одному человеку — Хансу Христиану Андерсену, и мы знаем, за что и почему он критиковал ваятелей, представивших свои проекты скульптуры.

В Норвегии памятник при жизни поставили драматургу Хенрику Ибсену, в центре Осло, перед Национальным театром. И каждое утро, прогуливаясь (он жил неподалеку от театра), Ибсен, проходя мимо пьедестала, снимал цилиндр и шутливо раскланивался со своим бронзовым подобием…

В Финляндии, и это характеризует пристрастия народа, такой почести удостоился спортсмен.

На невысоком пьедестале бронзовый атлет с необычайной легкостью (хотя видна каждая напряженная мышца его тела) уверенно и свободно продолжает свой бег, принесший ему мировую славу.

Это Пааво Нурми.

Он поставил 24 мировых рекорда в беге на разные дистанции — от 1500 метров до марафонского.

Двадцать семь лет мировой рекорд бега на 10 километров принадлежал Финляндии.

Статуя бегущего Нурми изваяна замечательным скульптором Вяйне Аалтоненом и поставлена в Хельсинки в парке поблизости от Олимпийского стадиона. Такая же воздвигнута и на набережной реки Аура в Турку, потому что здесь начинал свою спортивную жизнь Нурми.

Герой трех олимпиад (в Антверпене, Париже, Амстердаме), знаменитый Нурми в своей неспортивной жизни — владелец магазина мужских сорочек в Хельсинки. Этот магазин находится вблизи от парка, где установлена статуя Нурми. И по воскресеньям, как рассказывают, он с семьей иногда приходит сюда погулять. Несколько раз и я побывал в парке и могу подтвердить, что рассказы эти правдивы.

Разговоры о спорте, о лыжах, споры о том, кто возьмет верх на лыжных гонках, увлекают здесь каждого молодого ли, старого ли финна. А в дни соревнований в Лахти хельсинкские газеты посвящают лыжам по две, три, а то и четыре полосы. Печатают планы местности и профиль пересеченной трассы гонок, напоминающий пилу или график температуры человека, больного перемежающейся лихорадкой.

Здесь по радио реферируют и комментируют не только ход самих соревнований, но и процесс жеребьевки: кому за кем идти…

А это, как я мог убедиться, очень важно.

Семьдесят школьных команд во время «лыжных каникул» в том году, когда я был в Суоми, оспаривали первенство по хоккею с шайбой. И первое место завоевала команда лицея Тампере, в котором обучаются тысяча мальчиков.

За год до этого команда этой же школы заняла первое место в соревнованиях по легкой атлетике.

«Так и должно быть, — говорили болельщики, — ведь в этом лицее учитель гимнастики — Кууно Хонканен, чемпион Финляндии по прыжкам в высоту».

В жаркое июльское утро, вдоволь побродив по улицам Хельсинки с учителем гимнастики Кууно Хонканеном, мы уселись отдохнуть на скамью рядом со скульптурой неутомимо бегущего Нурми.

Стройный, подтянутый, голубоглазый, льняноволосый Кууно выглядел двадцатипятилетним парнем. Завтра открывалась первая сессия парламента нового созыва, депутатом которого от Тампере был избран коммунист Хонканен. Сегодня же предстояло заседание фракции Демократического союза финского народа, но в нашем распоряжении оставалось еще часа два.

— Когда в тридцать втором отца арестовали и бросили в Таммисаари, нас у матери осталось трое, — рассказывал мне о своей жизни Кууно. — Мне было десять лет, я уже ходил в школу. И вот, пока отец за связь с коммунистами два года сидел за решеткой, я зарабатывал себе на одежду и учебники крысами — уничтожал их. За крысиный хвост давали десять марок. Наловчился я их ловить. Пятьдесят-шестьдесят хвостов в неделю!

Кууно жил тогда в Пиетарсаари. В этом городке на севере Ботнического залива в восемнадцатом году и поселился его отец, сапожник Хонканен, после того как ему удалось сбежать из-под конвоя, который вел на расстрел семерых рабочих. Их подозревали в том, что они сражались в рядах Красной гвардии. В Пиетарсаари он и женился, а в тысяча девятьсот двадцать втором году у него родился первенец Кууно.