Мои друзья скандинавы

Мало того, что город расположен на полуострове, — сам этот полуостров изрезан заливами, всеми этими бухтами и бухточками, по-фински — лахти. Они омывают бесчисленные мысы и мыски, глубоко вдаваясь в полуостров.

Пассажирские океанские пароходы причаливают к пристани в центре города, рядом с фешенебельнейшими гостиницами. Рыбачьи лайбы подходят чуть ли не вплотную к Президентскому дворцу.

И куда ни взглянешь — острова, острова. Лесистые, большие и маленькие, вырастают крутобокими скалами прямо из моря.

Большой Хельсинки насчитывает свыше двухсот островов.

Легкие мосты переброшены с одного острова на другой. Целые цепочки островов сплетаются мостами, нанизываются, как бусины волшебного ожерелья.

Один остров заслоняет собой соседний, замыкая горизонт, и кажется — перед тобой вовсе не море, а озеро. Но пройдешь сотню-другую метров — и блеснет другая даль, словно взору открылось новое озеро.

И надо всем этим царит отовсюду видный купол кафедрального собора.

И каждый остров по-своему известен.

На Сеурасаари — музей старой деревни под открытым небом, на скалистом Коркеасаари (сюда можно попасть только по морю) — зоологический сад. На четырех островах — старинная крепость, бывший Свеаборг, ныне Суоменлинна.

Остров — яхт-клуб.

На острове Ламмисаари — дома отдыха рабочего общества трезвости «Куйтто». На острове Лауттасаари, в сосновом лесу, — район нового жилого строительства. И так далее.

Острова, острова, — но легче запутаться в этом лабиринте, чем перечислить их.

И еще что поражает глаз в Хельсинки — вдруг среди домов высится стеной гранит ребристой скалы. Среди позвякивающих трамваев и быстро летящих автобусов поросшие мхом и соснами скалы здесь запросто вписываются в пейзаж.

Вживаясь в образ города, и летом и зимой я один и с друзьями много бродил по его проспектам и переулкам.

Высокая седеющая энергичная женщина Сюльви-Кюллики Кильпи, председатель общества «Финляндия — Советский Союз», автор книги «Ленин и финны», показывала мне в Хельсинки дома, связанные с именем Ленина: аристократический дом, где в квартире профессора ночевал Ленин, впервые попав в Суоми; высокий дом на площади перед рынком в рабочем районе, где, скрываясь от ищеек Временного правительства, Ленин жил на шестом этаже, у Густава Ровно.

— Я мечтаю, — сказала Кильпи, — чтобы над этим домом зажглась неоновая надпись: «Музей Ленина». Она будет по вечерам сиять над площадью… Отсюда обычно рабочие демонстрации направляются на Сенатскую площадь или к парламенту.

Побывал я и на Тэёлёнкату, где в квартире на третьем этаже, с окнами в безрадостный двор, у железнодорожника Блумквиста, жил Ленин. Здесь, на маленьком письменном столе в комнате Блумквиста, Владимир Ильич писал «Государство и революция».

Знакомство с людьми, которые своими руками строят сегодняшний Хельсинки, с такими, как маляр Антеро Бюман, и его друг старый каменщик Нестори, и молодой строительный рабочий Стемберг, помогло мне постичь душу города, его историю, пожалуй, лучше, чем самые подробные путеводители.

В этой стране камня люди много веков предпочитали строить себе жилье из дерева. Поэтому-то история каждого современного города начинается с памятного пожара. Столица не стала исключением. После пожара 1808 года в городе осталось всего семьдесят домов. А когда через четыре года повелением императора Александра I Хельсинки преобразовали в столицу великого княжества Финляндского, весь город с его четырьмя тысячами жителей умещался на площади в сорок гектаров.

И снова пламя «способствовало украшению» города. Хотя оно бушевало уже не в Хельсинки, а в Або (Турку). Пожар этот почти целиком сожрал старую столицу. Здание университета в Або — единственного в стране — было испепелено. Строить новый университет повелено было в Хельсинки, в новой столице. Туда же перевели всех профессоров и студентов.

С наступлением темноты по улицам города ходили но двое в длинных серых шинелях, в больших черных шляпах, с медной бляхой, с палкой в руках ночные сторожа. Они должны были распугивать воров и бить тревогу в случае пожара. Медленными шагами проходили сторожа по темным улицам, каждый час останавливались на перекрестках и пронзительным голосом кричали:

«Било десять (одиннадцать, двенадцать и т. д.) часов! Избави бог наш город от пожара. Било десять часов!»

Мой спутник, улыбаясь, говорит:

— Тот, кто в дурном ищет доброе зерно, найдет его и в этих пожарах. Из-за них получили такое развитие в Суоми добровольные пожарные общества. Царь распустил наши полки, и поэтому мы использовали любую легальную возможность, создавая организации, напоминающие военные. Не случайно еще в дни первой революции, в пятом году, пожарные общества часто были теми центрами, вокруг которых и из которых возникали отряды Красной гвардии… Правда, и белой тоже, — добавил он, помолчав.

Новые районы города не приходится «озеленять» — дома высятся прямо в сосновых рощах, и при постройке их не вырублено ни одного лишнего дерева.