Мои друзья скандинавы

Владелец парохода развил бурную деятельность, требуя возвращения судна. И после решительного вмешательства шведского правительства «Эскильстуну» наконец возвратили хозяевам в весьма плачевном состоянии.

Судно отремонтировали на Стокгольмской верфи, пригласили другого капитана, набрали новый экипаж и переименовали в «Эрегрунд», чтобы не смущать сомнительными воспоминаниями пассажиров.

Стоимость уничтоженного «опасного груза» так и не была никем возмещена.

Но даже и переименованный «Эрегрунд» нельзя было бы теперь сделать музеем, потому что через три года после плавания в Петроград во время шторма, в тумане, в очередном рейсе между Евле и Стокгольмом он налетел на скалу и погиб. Много людей потонуло, а снятый затем со скалы пароход был пущен в переплав.

Интервью Андерсона воскресило сейчас на страницах шведских газет историю гибели «Эскильстуны» — «Эрегрунда», связанных с этой гибелью судебных процессов и недостойного поведения капитана парохода «Король Оскар», который во время катастрофы проходил мимо тонущего корабля, но не поспешил к нему на помощь.

Как это не похоже на поведение безымянных шведских моряков, отвага которых спасла жизнь полутора тысячам советских людей!

…Старый морской немецкий транспорт «Гинденбург», годный лишь на металлолом, зимней ветреной ночью подходил к берегам Финляндии. Уже близко был порт назначения — Турку.

В плотно задраенных трюмах транспорта томились советские военнопленные, полторы тысячи человек, которых перебрасывали из концлагерей Германии — из Данцига — на север. Среди них находился и мой друг, инженер-строитель Игорь Трапицын, рассказавший мне впоследствии о том, что произошло в ту ночь в конце ноября 1943 года в виду берегов Финляндии.

Транспорт был торпедирован и начал тонуть.

Немецкая команда и эсэсовский конвой быстро покинули судно, предварительно заложив две авиационные бомбы, взрыв которых должен был окончательно доконать тонущий пароход, уничтожив заодно и пленных.

Возможно, что катастрофа была заранее прорепетированной инсценировкой.

До взрыва оставались считанные минуты.

Из задраенного люка доносилось приглушенное пение. В кромешной тьме обреченные на гибель пели «Интернационал». По бикфордову шнуру медленно полз огонек. Но тут случилось непредвиденное.

Со шведского суденышка, стоявшего поблизости, едва лишь немецкая команда успела покинуть тонущий корабль, отвалила лодка и через несколько минут причалила к «Гинденбургу» с другой стороны борта.

Один из гребцов ловко взобрался на пароход, нашел бикфордов шнур, перерезал его, затоптал тлевший огонек и помог пленным, которые изнутри раздвигали доски, прикрывавшие спуск в люк, выйти на палубу. Сказав первым вырвавшимся на воздух людям, что взрыв предупрежден, пожав нескольким из них руки, швед столь же решительно и спокойно спустился в подбрасываемую волнами лодку и, не обращая внимания на вспышки выстрелов со шлюпки эсэсовцев, стал грести обратно к шведскому суденышку.

Ни Игорь Трапицын, ни другие изголодавшиеся военнопленные, прошедшие затем муку всех кругов дантова ада — немецких концлагерей в Финляндии и Норвегии, — не спросили имени своего спасителя. Оно так и осталось безвестным.

Если эти строки будут им прочитаны, может быть, он вспомнит темную ноябрьскую ночь сорок третьего года у берегов Финляндии, взрыв, потрясший немецкий транспорт (на судне были еще мины замедленного действия), поймет, что люди, вырванные им из пасти смерти, хотят знать имя отважного спасителя, откликнется и назовет себя. Или, может быть, отзовутся те, кто плавал вместе с ним на суденышке под пересеченным желтым крестом голубым флагом.

В мае 1920 года, когда Красная Армия еще вела ожесточенную войну с белогвардейцами и английскими, французскими, японскими, американскими интервентами, шведские фирмы, заключив с благословения правительства договор с нашим Центральным союзом кооперации, прорвали приведшую к страшным бедствиям блокаду.

Блокаду экономическую. Блокаду кредитную. Блокаду золотую. Ведь западные государства отказались принимать даже русское золото в оплату товаров. Договор со шведскими фирмами был первой ласточкой мирного сосуществования, которая, вопреки пословице, все же сделала весну.

Первые пятьсот паровозов мы получили из Эскильстуны, из Швеции. Первые десять тысяч косилок, жаток и тысячи сепараторов тоже пришли оттуда.

Простой расчет шведских промышленников оказался куда умнее «простого расчета» других иностранных промышленников, субсидировавших интервенцию и белогвардейцев.

Я был на Волховстрое, этом первенце нашей электрификации, когда там начали монтировать шведские турбины.

Оборудование нашего первого завода шарикоподшипников пришло из Гётеборга. Всего не перечтешь! Но все это — так же как недавние поставки стальных труб, необходимых для наших газопроводов, поставки, сделанные вопреки американским протестам, — было взаимовыгодными операциями, которые загружали работой шведские предприятия, приносили им прибыль. И здесь мы в расчете.

Но геройское плавание «Эскильстуны»!