Мой год отдыха и релакса

Свет фар проезжавших автомобилей проникал сквозь жалюзи и раз за разом вспыхивал на стенах гостиной желтыми полосами. Я уставилась на потолок. Доски пола слегка скрипнули, словно уключины лодки, внезапно застигнутой порывом ветра. Гул в воздухе сигналил о приближавшейся волне. Ко мне приходил сон. Теперь я узнавала его звук — звук корабельной сирены в мертвом пространстве, который ставил меня на автопилот, пока мое сознание плавало, как золотая рыбка. Звук нарастал до оглушительной громкости, а потом обрывался. В полной тишине я уплывала в темноту, погружаясь в нее поначалу медленно и размеренно. Мне казалось, что меня опускают на лебедке ангелы на золотых плетеных веревках, обхвативших мое тело, а потом на электрическом механизме, опускающем гробы, как было на похоронах моих родителей. При этой мысли мое сердце учащенно забилось, я вспомнила, что у меня когда-то были родители, что я приняла последнюю таблетку, что это был конец чего-то, а потом веревки куда-то делись, я стала падать быстрее. Мой желудок сжался, я покрылась холодным потом и стала крутиться, сначала схватилась за полотенце подо мной, чтобы замедлить падение, потом вцепилась в него изо всех сил, потому что это не помогало — я падала кувырком, как Алиса в кроличью нору или как Эльза Шнайдер, исчезнувшая в бездонной пропасти в фильме «Индиана Джонс, или Последний крестовый поход». Серая мгла заволокла мне глаза. Может, я что-то нарушила? Или рушился мир? Спокойно, спокойно, уговаривала я себя. Я чувствовала, как сила гравитации засасывает меня все глубже, время ускоряется, тьма вокруг меня расступается, и я оказываюсь где-то еще, в пространстве без горизонта, в пространстве, которое ужаснуло меня тем, что существует испокон веков, и я ощущаю на мгновение покой. Потом я поняла, что плавала без тросов и веревки. Я попыталась закричать, но не могла. Я испугалась. Страх был похож на желание; неожиданно я захотела вернуться и побывать всюду, где когда-то была, пройти, как когда-то, по каждой улице, посидеть в каждой комнате. Я захотела увидеть все снова. Я пыталась вспомнить мою жизнь, мысленно перебрав полароидные снимки. «Тогда я была такая хорошенькая. Это было интересно!» Но я знала, что, даже если я смогла бы вернуться назад, если бы такое было возможно, в жизни или во сне, смысла это не имело. И тогда я почувствовала себя отчаянно одинокой. Протянув руку, я вцепилась в кого-то — может, это был Пин Си, может, это было мое пробуждение за пределами моего тела, — и та рука меня как-то успокоила, когда я пролетала через галактики; ртутные волны света обтекали мое тело, ослепляли меня, мозг пульсировал от давления, из глаз текли слезы, и каждая слезинка будто отражала картинку моего прошлого. Влага струилась по моей шее. Я плакала. Я сознавала это. Я слышала свои всхлипывания и завывания. Я сосредоточилась на этих звуках, и вселенная сузилась до тонкой линии, и так было лучше, появилась четкая траектория, и теперь я путешествовала по космическому пространству спокойнее, прислушиваясь к ритму своего дыхания, каждый вдох был эхом предыдущего, все мягче и мягче, и вот я уже оказалась далеко, там не было ни звуков, ни движения. Там не надо было подбадривать или приказывать, поскольку я не была нигде и не делала ничего. Я была ничто. Я исчезла.

Первое июня 2001 года. Я очнулась на полу в гостиной, где сидела, скрестив ноги. Солнечный свет просачивался сквозь жалюзи, освещая кривые полоски желтой пыли, которые расплывались и исчезали, когда я щурилась. За окном чирикали птицы.

Я была жива.

Как я и просила в январе, Пин Си оставил для меня на столе комплект одежды: кеды, тренировочные штаны, футболку, толстовку с капюшоном на молнии. Мои кредитные карты, водительские права, паспорт, свидетельство о рождении и тысяча долларов наличными лежали в конверте, который я тогда запечатала и отдала Пин Си на хранение. Рядом с одеждой на столе я увидела бутылку воды «Эвиан», яблоко в пластиковой магазинной упаковке и крошечный тюбик-пробник солнцезащитного крема «Нитроджина» — трогательная забота. Со стола были убраны все стикеры с записками, за что я тоже мысленно поблагодарила Пин Си, но потом обнаружила их в мусорном контейнере, словно выброшенный букетик маргариток. Я взяла один листок и прочла: «Не забудь одежду, обувь, конверт, ключи. Купи, пожалуйста, крем от загара». А на другом стикере: «Спасибо, удачи». И смайлик.

Моя меховая шуба висела на крючке возле входной двери. Рядом с ней на стене я увидела стикер: «Когда я купил тебе шубу, мне просто хотелось, чтобы ты носила ее. Я правда буду вспоминать эти месяцы и мою работу с тобой. П. С.».

Наружный замок был отперт.

Я оделась, набросила шубу, вышла из квартиры, спустилась на лифте в холл и, ощущая головокружение, двинулась на яркий свет, лившийся через стеклянную дверь подъезда.

— Мисс? — услышала я голос консьержа. — Вы меня слышите? — До меня донеслось шуршание его униформы, когда он присел на корточки и приподнял мне голову. Я сразу и не поняла, что упала на пол.