Мой Господин (СИ)

— Я сказал, смотри! — Голос султана завибрировал от злости и я опустилась на колени перед мешком. Снова приказывая себе не чувствовать, смотреть, но не видеть, я протянула ладонь и потянула за край, но увидев почерневшую плоть и побелевший глаз, я ощутила, как желудок сжался в болезненном спазме и отвернулась.

— Вижу, деяния твоего драгоценного супруга тебе также не по вкусу, а я ведь предложил ему мир. Теперь каждая смерть будет только на его совести.

Я подняла глаза на Мехмеда, ощущая жгучую ярость внутри, только одно меня останавливало от того, чтобы броситься сейчас на ненавистную фигуру — хрипло дышащий красногривый пленник. Пальцы сжались в кулаки и до крови впились в нежные ладони, боль привела меня в чувства. Я должна сохранять спокойствие, ради Аслана, ради сына, ради Влада, который может быть также в руках Мехмеда. Последняя мысль едва не выбила землю из-под ног, но я удержалась на одном лишь усилии воли.

— К слову, твой суженый сейчас в Тырговиште, — лицо Мехмеда расплылось в широком оскале, глядя, как две пары глаз жадно уставились на него, — да-да, великий Валашский господарь схвачен и посажен в темницу, и не беспокойтесь, долго ждать своей участи ему не придётся, Султан великодушен.

Будто сквозь пелену до меня донёсся сдавленный рык и снова звук глухого удара. Я так и сидела перед окровавленным мешком, пустыми глазами уставившись вперёд. Внутри меня будто что-то оборвалось, ведь до последнего я верила в своего воина, верила, что он выберется из любого окружения, прорвётся сквозь любые преграды и выберется живым, для меня, для нас. Но чего я не учла, так это человеческого вероломства, подкупленных, жадных до злата мятежников, готовых за пару мешочков монет продать и князя, и свою Родину.

— Мехмед, прошу, — я с трудом подняла глаза, — это я тебя предала и я отвечу за все.

Белесое лицо с все тем же хищным оскалом медленно повернулось ко мне, выжигая последние крупицы надежды в душе, будто откуда-то из глубины до меня донеслось:

— Принесите лебедку.

Я резко поднялась, переводя ничего не видящий взор с Аслана на Мехмеда, не до конца осознавая, что происходит, но уже ощущая липкий ужас.

— Лале, прошу отвернись, — одними губами прошептал Аслан, глядя на меня, одинокая капля жемчуга медленно покатилась вниз по мужской щеке, когда грубая веревка перекинулась через шею.

— Нет, она будет смотреть, — процедил Мехмед, гневно глядя на меня, но я даже

и не думала отвести взгляда.

Я с тобой, я рядом, — шептала я одними губами, желая забрать весь страх и боль из его души.

Соленая жемчужина расчертила тонкую дорожку на потемневшей коже, и не было в душе война и капли жалости к себе. Аслан, еще будучи юношей выбрал этот путь и всегда знал, что он выбирает.

Золотисто-карие глаза жадно впились в моё лицо, губы что-то шептали будто в горячке, я знала, что он смотрит на меня и прощается. Прощается со своей юношеской любовью, прощается с прекрасным ликом Сандры, что видел сейчас в моем лице, прощается с сердечным другом, за которого отдал бы жизнь не задумываясь.

Мои глаза были прикованы к двум пылающим осколкам янтаря, которые я так любила. Да, я любила Аслана, любила его улыбку, любила его взгляд, и пускай я не смогла любить его так, как он того хотел, как он того заслуживал, но я любила его здесь и сейчас, отдавая весь свой Свет через этот взгляд. Мы будто были связаны невидимыми нитями, и сейчас в этом страшном месте, в этот жуткий миг все внезапно исчезло и остались только мы. Руки янычар скрутили Аслана, обвили шею грубыми путами и принялись выдавливать жизнь, каплю за каплей, но боли не было, я забирала её всю, вместе со страхом и горечью.

Я унесла нас обоих туда, где нам не было страшно, где нам было по шестнадцать. Мы лежали на мягкой траве, щекоча друг друга травинками, в уголках задорных глаз засели смешинки, а я хохотала до колик, Влад сначала просто наблюдал за нами, а потом принялся щекотать меня вместе с Асланом, пока я не вырвалась и не сбежала от них, окунувшись в прохладную воду озера.

Мы были не в страшном шатре, а в придворной конюшне, рука Аслана мягко накрыла мою, помогая отрегулировать седло на Бардуш. От его прикосновения кожу словно закололо сотнями мелких иголочек и я внезапно развернулась в удивлении, лицом оказавшись совсем близко к другу, ощутив его запах и тепло кожи. Аслан смотрел на меня с нескрываемой нежностью, тёплые губы мягко накрыли мои, ласково, даже робко касаясь, даря первые, незабываемые ощущения от близости мужчины. Мои пальцы запутались в его длинных, мягких волосах, а его руки легко скользили по моей спине. Мы быстро оторвались друг от друга, стараясь прийти в себя от внезапного наваждения, но оба всегда помнили то мгновение нежности между нами.

Я не стану запоминать этот страшный вечер, и не дам Аслану в его последние минуты увидеть мое заплаканное лицо, нет. Мы оба станем на миг подростками, умрем двумя нежно любящими друг друга товарищами с горящими сердцами.