Мой идеальный дракон

В то, что он меня Аурикой считает, совсем не верю, но играю ее до конца.

– Я хотела спросить о Ралькарионе… Если он откажется от королевства в твою пользу, согласишься ли ты оставить его в покое?

Лицо Доргориона темнеет.

– Нет. Аурика никогда не задала бы этот вопрос, Верена. Ее я не любил, а ты мне нравишься. Ты очень вкусная, а еще смелая и разумная. Больно со мной тебе не будет, обещаю. Моя будущая жена тебе тоже не навредит. Ралькарион отнял у меня детство, отнял юность и не остановится, пока не отберет жизнь. Я не могу пощадить его, Верена. Иди.

Он что, мне покровительство предлагает?

Я замираю, глядя в абсолютно серьезное лицо.

Вот и ответ. Этот дракон видит во мне меня. Не Аурику.

Я ему всерьез нравлюсь? И потому он сравнительно мил со мной? Более мил, чем мог бы быть с девушкой врага?

Я ни на миг не верю, что Карион проиграет. Он победит.

А если нет… Я все равно не чувствую к Доргориону ничего… кроме сочувствия.

Возможно, он не самый плохой дракон. Жил себе как единственный сын, все лучшее ему… А потом внезапно родился Карион и принес кучу проблем.

Я могу понять. И это все, что я могу.

– Я пойду.

– Иди.

В своем зале я сажусь на подоконник, вглядываясь в небо.

Странная уверенность Доргориона, что Карион вот-вот прилетит, передается и мне.

Может, я чувствую мысли?

Я скоро увижу Кариона…

Но если он болен и ранен, кто признает их поединок законным? Это же дикость!

Или признают.

Вызволение человеческой игрушки – для драконов что-то совершенно нелепое. Будто кто-то решил биться насмерть за таракана или мышь.

Если Карион скажет что-то такое при всех, его сочтут настолько сумасшедшим, что может, даже не захотят видеть королем…

Значит, драконы однозначно решат, что он нагло напал на брата.

А ранен ли, болен ли – напал-то он.

Ужас кромешный…

А я в любом случае просто предлог.

Избавиться друг от друга – дело жизни обоих драконов.

Их схватка только вопрос времени.

Как и Синий замок, дом Доргориона располагается прямо на горе. Вокруг одни камни и, сколько видит глаз, никаких драконов.

Значит Доргорион тоже не хочет иметь под крылом предателей и лазутчиков.

Общее у братьев есть… Если бы они только могли договориться…

На камни я смотреть не могу. Тошно. Смотрю в небо.

Каждый раз вздрагиваю, видя движущуюся точку.

Выдыхаю с облегчением, когда понимаю: птица.

Но тот, кто стремительно летит сюда прямо сейчас, птицей быть не может.

Мой Синий Дракон. Строгий, прекрасный и восхитительно сильный.

Он не кажется больным. Сердце сдавливает от радости и дикого страха одновременно.

– Скучаешь, куколка? Дай-ка я тебя развлеку… – Доргорион неожиданно возникает из воздуха и обнимает меня за талию.

– Ай!

– Не бойся, девочка. Я тоже люблю широкие подоконники. Давай-ка вместе посидим и посмотрим, как Ралькарион сделает самую большую глупость в своей жизни, – Доргорион просто поднимает меня, как пушинку, сам садится на подоконник и сажает меня к себе на колени. Я сижу на драконе, как в кресле. – Не самый живописный вид из окна, зато практичный. А на зелень мы полюбуемся в саду, правильно?

Хм… Мне казалось, что драконы должны биться в драконьем обличье? То есть Доргорион выйдет на улицу, обратится и встретит Кариона в воздухе…

Но получается, Доргорион хочет, чтобы Карион получил от защиты замка и ослеп?!

– Защита замка не пропустит Ралькариона? – поворачиваю к дракону голову.

Я вся в его запахе. Мы сидим слишком близко. Слишком развязно.

– Еще как пропустит. Что я, изверг какой, родного брата бить? Маленькая просьба, Верена… Смотри, целый драконий принц тебя просит. Говори мне «ты» всегда? Для тебя такая малость, а для меня… ты единственная человечка, кто мне «ты» говорит. Да и немногие драконы так обращаются. Мне… приятно.

Не понимаю, зачем это ему? Неужели он действительно влюбился? Или снова играет?

Доргорион говорит:

– Что-то странное в тебе все же есть, Верена. Твой разум абсолютно закрыт для чтения. Я хорошо читаю мысли и пытаюсь узнать тебя получше при каждой встрече, но все время вижу экран. Ну, как стенку. Что бы это значило, а? – и он начинает меня целовать.

Темечко, виски, затылок – все, до чего может дотянуться.

Я уворачиваюсь.

– Прекрати издеваться! – я вся на нервах.

Если Карион увидит это все живьем, а не на карточках, то озвереет!

– Я не издеваюсь. Просто ты – прелесть. Ты мне действительно очень нравишься. Когда уже Ралькарион разберется с планировкой замка, а? Якобы такой умный, а на деле недогадливый. Или он поглупел от болезни?

Наши силы неравны. Увернуться от мужчины, когда фактически утопаешь в нем, нереально.

Надо его мысли срочно переключить.

– Твое самообладание меня поражает, Доргорион… Вы будете биться насмерть, а ты…

– Весел, спокоен и увлечен красавицей? Ну не плакать же мне. Я долго к этому шел и пожинаю плоды своих трудов. А когда ты в чем-то уверен, страха нет, Верена. А я уверен, что ты замечательная.

Я понимаю, что раньше он просто играл… Его губы безошибочно находят мои, а теплые руки ложатся мне на грудь.

Это не то, что было раньше – это очень мягко, нежно и ласково.

Но вырваться я не могу. Я сдавлена, хотя не чувствую ни капли боли.