Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели…

Одновременно с «Джонни Мнемоником» на экраны вышел фильм «Странные дни». Режиссёром его была Кэтрин Бигелоу, снявшая одну из серий «Диких пальм», сценарий, опять же, был оригинальным, его написали Джеймс Кэмерон (режиссёр, поставивший фильмы «Терминатор», «Чужие», «Титаник» и многие другие) и Джей Кокс. Детективный сюжет строится вокруг нового вида массовой культуры: прибора, позволяющего записывать на обыкновенную дискету весь комплекс человеческих ощущений от какого-либо процесса, а потом проигрывать её другим человеком, желающим не только увидеть, но и услышать, осязать и почувствовать запах того же самого. Этот же прибор фигурирует в целом ряде произведений того же Уильяма Гибсона, написанных ещё в начале 80-х годов: в рассказе «Зимний рынок», во всех романах. Гибсон называет его «сим-стим», по-английски SimStim, или полностью simulacra stimulation, что может быть переведено приблизительно как «имитация чувственного восприятия реальности».

Известный факт: писатель-фантаст Харлан Эллисон по суду заставил Джеймса Кэмерона признать, что в сценарии фильма «Терминатор» он использовал темы трёх его рассказов. Во втором тираже киноленты это указано даже в титрах. Гибсон оказался скромнее, чем его коллега, хорошо знакомый с миром кинобизнеса (он был, к примеру, разработчиком телесериала «Вавилон-5», писал сценарии к ряду других фильмов), однако у него были бы неплохие шансы доказать, что сценаристы «Странных дней» были хорошо знакомы с его творчеством и «невольно» по мелочи использовали его. Стоит чуть-чуть приглядеться – и можно заметить, что малодушный и рефлексирующий главный герой фильма, сыгранный Ральфом Файнсом, так похож на «компьютерных ковбоев», кочующих из одного романа Гибсона в другой, а его боевая подруга-негритянка, сыгранная Анджелой Бассетт, – полная копия Молли, девушки-ниндзя из романа «Нейромант» и рассказа «Джонни-мнемоник». Несмотря на отсутствие пресловутой «виртуальной реальности», аллюзивная связь этих двух фильмов с литературой киберпанков очевидна. Напомню, что в произведениях именно этого стиля аллюзии занимают едва ли не центральное положение. Сам же Гибсон в своих романах лихо цитирует всё и вся: от песен Лу Рида и его группы Velvet Underground до сцен из фильмов Ховарда Хоукса, режиссёра и продюсера 40–50-х годов. Вероятно, поэтому ему и не пришла в голову мысль о судебном разбирательстве.

Близок стилистике киберпанка фильм «Нирвана» (режиссёр – Габриэле Сальваторес) с Кристофером Ламбертом в главной роли. Однако здесь основной упор сделан на изобразительный ряд – от киберпанка взята лишь внешняя сторона. Герой фильма следит за игрой на экране монитора и за её героем, но в конце оказывается, что и он является компьютерной игрой для пользователя более высокого порядка. Идея галереи миров, где каждый для последующего является вымышленным, не нова, так же как «сад расходящихся тропок» Борхеса…

Всё это можно сказать и про фильм «Тринадцатый этаж» (режиссёр – Йозеф Руснак), формально также причисляемый к киберпанку.

Что же касается «Матрицы» (режиссёры – братья Вачовски), то это простая «виртуалка». Да, «виртуальная реальность» – это один из атрибутов киберпанка, но отнюдь не главный и тем более не единственный. В литературе она появилась задолго до Гибсона и Стерлинга. Эту тему еще в 60-е годы подробно разрабатывал Филип Дик. Именно у него большинство сюжетов строилось на том, что герои попеременно перемещаются из реального мира в виртуальный, пока совершенно не перестают отдавать себе отчёт, где именно в данный момент находятся. Кстати, в титрах фильма есть расплывчатая фраза, что в нём использованы мотивы произведений Филипа Дика. Для литературы 60-х годов был свойственен параноидальный страх: а является ли мир в действительности тем, что мы видим? И «виртуальная реальность» была изобретена не с помощью компьютера, а посредством наркотика. Отсюда и неуверенность, отсюда и страх… А ещё из боязни Советского Союза, добравшегося до Карибского моря, и собственных спецслужб, взявших под колпак чуть ли не всех граждан, – и неизвестно, кого больше. Вот и загоняли себя думающие писатели-шестидесятники (а шестидесятники – они и в Америке шестидесятники) в лабиринты фальшивых реальностей и не находили из них выхода.