Мой летний эротический роман

— Я хочу, чтобы ничего не менялось. Чтобы больше ничего не менялось, — поправляет он сам себя. — А для этого я должен выполнять некоторые правила. Это небольшая цена за то, что сейчас у меня есть.

Мэтт встает, и я чувствую: в нем будто что-то изменилось. Теперь это снова прежний Мэтт, который контролирует ситуацию, играет по правилам, чувствует ответственность. И так легко исчезает…

— Мне через час нужно быть в офисе, важный звонок. До этого еще посмотреть, что за погром мы вчера устроили. Расплатиться. Переодеться. — Он пальцами оттягивает тенниску на груди. — И выпить аспирин. Пачку аспирина. Башка раскалывается.

А что ты хотела, Ника? Ну в самом деле…

Мы прощаемся. Он уходит. С мягким щелчком закрывается дверь.

Я разваливаюсь на кровати в позе морской звезды. Постельное белье такое приятное на ощупь, и пахнет вкусно. Приподнимаюсь на локте. Комната залита солнечным светом, приглушенным тюлевыми занавесками. Сколько же здесь места!.. Наверное, как во всей моей квартире.

«Он признался мне в любви…» — вообще без всякой связи вворачивает мой внутренний голос.

Это, конечно, ерунда — мало ли что придет на ум в такой момент. У слов вообще нет ценности. Я взрослая, понимаю. Признание может оказаться враньем — не докажешь. Или, как я, можно ничего не говорить, но при этом быть влюбленной по уши.

Но его слова не выходят из головы, наоборот, повторяются снова и снова, при разных обстоятельствах, с разной интонацией… Стоп, воображение! Пощади.

Снова принимаю душ. Одеваюсь, высушиваю волосы. Со страхом достаю телефон из сумочки. Так и есть: четырнадцать пропущенных вызовов от мамы. Ну почему она так?.. Я же вчера написала, что провожу время с Мэттом. Пишу сообщение: «Со мной все в порядке, скоро буду». И выключаю телефон: слушать ее истерику не хочу, а не ответить на вызов после сообщения — значит, усугубить ситуацию.

Я выхожу из лифта, поднимаю голову и упираюсь взглядом… в Мэтта, который входит в отель через крутящиеся двери. Он замечает меня и тоже останавливается. Какое-то время мы просто стоим и смотрим друг на друга, словно в каком-то дурацком романтичным кино. Но по-другому невозможно. Я не ожидала его увидеть, думала, что, как минимум, еще несколько часов проведу без него. А он тут, прямо передо мной. Пол словно ускользает из-под ног — поэтому и стою, не двигаясь.

Потом мы одновременно идем навстречу друг другу. Я останавливаюсь в шаге от Мэтта, а он подходит вплотную, кладет ладони мне на талию. От этого простого движения мне так сладко, что веки опускаются сами собой.

Я не хотела так сильно влюбляться, даже ради книги. Но поздно, я уже пропала. Давно проиграла игру, которую когда-то сама и придумала. Все мосты сожжены, я в плену, и никакая сила в мире меня не спасет. Неужели это и есть любовь? Клубок противоречий, обжигающие эмоции и совершенно безосновательная уверенность, что все будет хорошо.

«Как же правила, которые надо выполнять?» — хочу спросить я, но Мэтт меня опережает.

— Позавтракаешь со мной?

— А как же дела?..

— Чем дальше я уходил от тебя, тем очевиднее становилось, что звонок — это просто звонок. Потом я увидел, какая у отеля терраса, и это стало последней каплей. Так что, позавтракаем?

Мэтт… Да я на любое твое предложение согласилась бы: полететь на другую планету, ограбить банк. Но просто отвечаю: «Конечно».

Он берет меня за руку, и я послушно следую за ним. Чувствую себя, как в невесомости. Это от того, что я наполнена радостью, будто шарик гелием, — еще чуть-чуть и взлечу.

Терраса находится за отелем, во дворе. Она на одном уровне с залом, в котором мы пировали, но поняла я это только по черному роялю. Вчера это было мрачное, даже злачное, место, а сейчас дверь из зала на террасу распахнута, тяжелые шторы убраны, и все помещение, даже сцена, залиты солнцем. На яркий свет тяжело ложатся широкие тени рам и мельтешат кружевные тени кленовых ветвей.

Под сенью деревьев на террасе стоят маленькие круглые столики, накрытые белыми скатертями. На каждом — фарфоровая вазочка с кустовой розой. Из звуков здесь только шелест листвы, журчание фонтана и тихий разговор молодой пары за дальним столиком.

Я понимаю, почему эта терраса заставила Мэтта вернуться.

Он пододвигает мне стул с резной спинкой, садится напротив меня и надевает солнцезащитные очки.

— Кофе или шампанское?

— И то, и другое, — уверенно отвечаю я, млея от собственной дерзости.

— Отличный выбор!

Из отеля выпархивает официант. Принимает у нас заказ, к которому я добавляю овсянку с голубикой, а Мэтт — английский завтрак.

— Этим утром я как никогда оценил Минск. Здесь тихо. — Он машинально прикладывает пальцы к виску.

Так хочется сесть рядом с ним и прикоснуться к его виску губами. Вдруг поможет? Но остаюсь сидеть на стуле. Не уверена, что Мэтту нужны такие нежности.

— Голова болит? Попросить таблетку?

— Я сам.

На террасе ни одного официанта, Мэтт уходит. Я провожаю его взглядом — и снова замечаю рояль. Словно наяву вижу, как на нем играет вчерашний Мэтт: пальцы перебирают клавиши, отскакивают от них, ласкают.

Ласкают…