Мой механический роман

— Все в порядке. Еврейские мамочки такие же, — уверяю я ее, не говоря уже о том, как у меня уже урчит в животе. (Джелато может зайти так далеко.) — И поверь мне, мексиканские бабушки тоже, — добавляю я, поворачиваясь к ней лицом.

— Ты еврей? — удивляется она. Она выглядит немного запыхавшейся после поспешной попытки навести порядок в комнате.

— Я имею в виду, моя мама, я…

— Ой, — говорит Люк, старший брат Бел, врываясь в ее комнату.

— Мама хочет знать, ест ли он мясо, — говорит он, когда я поворачиваюсь лицом к двери.

— Он здесь, — говорит Бел, указывая на меня. — Ты можешь спросить его сам.

Люк бросает на меня скептический взгляд.

— Ты увлекаешься парусным спортом? — Эм, нет, — говорю я.

— Так топсайдеры ты надел просто так?

— Боже — фыркает Бел, выглядя обиженным, хотя мне кажется, что это довольно забавно.

— Люк, можешь отдохнуть, он здесь просто чтобы забрать кое-что для робототехники.

— О, ты уже рассказала об этом маме? — спрашивает Люк.

— Подожди, она не знает? Я прерываю ее, поворачиваясь к Бел, и она вздрагивает.

— Я просто… мне не нужно чтобы люди вмешивались в мои дела, ясно? — Включая тебя, Люк, — рычит она, проносясь мимо меня, чтобы вытолкнуть его из своей комнаты. Люк отступает, позволяя отодвинуть себя до самого порога, но затем бьет рукой, чтобы ограничить доступ к двери.

— Никаких закрытых дверей, — предупреждает он, тыча в меня пальцем и отходя назад.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Бел, которая бросается на кровать и накрывает лицо подушкой.

— Я ругаюсь — она выдыхает приглушенным голосом, — я ничего из этого не планировала. — Совершенно очевидно, что никто в здравом уме не будет делать ничего подобного намеренно.

— Все в порядке, чувак, — уверяю ее я, пользуясь случаем, чтобы осмотреть ее комнату с таким любопытством, как мне хотелось бы. — Это круто, — говорю я, приседая, чтобы поближе рассмотреть ее стол. — Это старая швейная машинка?

Она откидывает подушку и смотрит на меня.

— Да, — говорит она неуверенно, как будто не уверена, что я об этом думаю.

— Это потрясающе. — Я подхожу к ее комоду с полуулыбкой. Все ручки разные; она, должно быть, заменила их все по отдельности. — Мне нравится вот эта, — говорю я, прикасаясь пальцем к латунной ручке ящика с изображением птицы.

— Мне тоже. — Ее голос тихий. — Это моя любимая.

На комоде находится ее коллекция украшений. Ее ожерелья, некоторые из которых знакомы, нанизаны на ветки проволочного дерева. — Ты тоже это сделала?

— Ага.

— Это все просто… для развлечения или…?

— Да, я часто это делаю. — Я не повернулся, чтобы посмотреть на нее, но ее голос неразборчив. — Наверное, я немного суетлива. Мне нравится держать руки занятыми.

Я знаю, что она такая. Я видел, как она что-то строит и рисует. И ерзает.

— Для меня это имеет смысл.

Ее полки — это прозрачные полки, встроенные в стену, поэтому кажется, будто книги парят в воздухе. Здесь во всем есть частички ее, вплоть до обложек ее книг. Я могу сказать, что некоторые из них она оформила сама. Я раньше видел ее эскизы, поэтому узнаю ее работы.

— Это так странно, — говорит она. — Как будто ты смотришь прямо на меня.

Я поворачиваюсь через плечо и вижу, что она наблюдает за мной, слегка нахмурившись.

— Я уже смотрел на тебя раньше.

— Да, но не так, как… — Она останавливается, глядя в сторону. — Не так.

Я знаю, что она имеет в виду. В моей комнате нет ничего особенного — по сути, это внутренняя часть каталога Вест-Эльма, — но ее комната похожа на музей внутри ее мозга.

— Я могу перестать быть любопытным, — уверяю я ее, отступая от полок, потому что рассматривать так внимательно все вещи, которые она собрала, действительно кажется немного агрессивным. Я не уверен, что хотел бы, чтобы она увидела, сколько томов комиксов о Песочном человеке у меня есть или что я до сих пор не прикоснулся к календарю «Лос-Анджелес Гэлакси», который вывесил, когда мне было двенадцать. — Где он?

Она быстро кивает, с облегчением глядя на то, что ей предстоит обсудить что-то безличное, и тянется, чтобы открыть верхний ящик стола.

— Прямо здесь, — говорит она, доставая сделанный ею вращающийся диск. — Если хочешь, можешь взять его и убежать прямо сейчас.

Я протягиваю руку, чтобы взять его из ее пальцев, замечая, что она не пытается отвести глаза. Очевидно, я не собираюсь бежать, поэтому вместо этого сажусь рядом с ней на ее кровать.

— Почему ты не рассказала маме о робототехнике?

Она прижимает подушку к груди и морщится.

— Я не знаю. Наверное, я просто хочу, чтобы оно было моим.

— Рассказав ей об этом, это станет менее твоим?

— Я не знаю. Может быть.

Я вижу, что она наблюдает за моей реакцией, поэтому не поднимаю глаз.

— Насчет твоих заявлений в колледж, — говорю я, и она стонет, бросая в меня подушку.

— Тео, не надо…

— Подай заявку на программы машиностроения. — Я бросаю ей подушку обратно, но она скучает. Та падает на пол, и она смотрит на меня.

— Что, Тео?

— Ты такая хорошая, Бел. — На этот раз я открыто смотрю на нее, когда говорю это. — Ты настоящая.

Она ничего не говорит.