Мои миры

Машина, притормозив на повороте, свернула на грунтовую дорогу. Разговор потихоньку затих. Мы смотрели вперёд. Далеко впереди показалась деревушка. По общему молчанию я понял, что это и есть наша цель. Каждый думал о своём. Тесть, наверное, вспоминал, сколько раз он возвращался по этой дороге и в ожидании радости, и в ожидании печали. Жена — своё полуголодное детство, и как она при первой возможности вырвалась отсюда в большой мир, убегая от низкооплачиваемой, тяжёлой, почти рабской жизни. Я же смотрел на этот край, как новорожденный. Мне казалось, что этот мир не должен быть похожим на мой, что он должен быть другим. Это было так и одновременно не так. Но всё это мне ещё предстояло узнать.

Сколько раз потом я наслаждался здесь природой: то, наблюдая полёт баклана, то, охоту ястреба на какую-то птаху, защищающую своё гнездо, то, идя пастухом за стадом, то, сидя на берегу тихой речки с удочкой, то, сидя на крыльце дома и записывая в блокнот стихи, навеянные местным колоритом. Была и обратная сторона медали. Цивилизация пробилась и сюда. Пробилась, так как пробилась в России во все уголки: не улучшением быта, не хорошими дорогами, не хорошей медициной, а алкоголем, «огненной водой». Но это беда всей страны.

Машина, переехав небольшую речушку, остановилась около большого дома на окраине деревни. Спрыгнув из кузова, подошли к встречающим. Вокруг нас были тёплые и добрые глаза. Мы стали кого приветствовать, а с кем и знакомиться. Здравствуйте, добрые люди! Здравствуй, новая родня!

УТРО В ХЛЕВУ

Утреннее небо посветлело, отряхнув ночной мрак. Скинуло с себя чёрное покрывало. В светлеющем небе засветилась надежда, и предвкушение радости навстречу наступающему утру.

Ласточка, опустившись на провод, протянутый над скотным двором, тараторила свою непонятную песню, то ли подражая базарной торговке, не могущей остановить свою склоку на протяжении долгого времени, то ли читая свой, никому не понятный, ласточкин рэп. При этом делала это настолько самозабвенно, что ей не нужен был никакой слушатель. Она крутилась во все стороны, виляла хвостом, наслаждаясь своим выступлением.

Однако слушатели были. Целый скотный двор. И все относились к такому откровению ласточки по-своему. Барашки, всю ночь в тревожной дремоте ожидавшие наступления утра, сначала прильнули к загородке, тщетно пихая свои любопытные мордочки между прутьями. Затем, видно поняв, что они по своей бараньей глупости опять полезли не в ту сторону, убежали в другую часть загона. Но убежали не по одному, а как всегда, толпой, дружно сбивая друг друга с ног.

Корова, жуя свою вечную жвачку и моргая умудрено-добрыми глазами, грузно разлеглась на брюхе. Она жевала и философски вздыхала. И в этом вздохе можно было прочитать при желании глубокое безразличие к вечной суетности мира. Изредка она поднимала томный взгляд к ласточкиному гнезду, откуда высовывались шесть вечно голодных клювиков. Возможно, в этот момент она вспоминала своего телёнка, который появился всего пару дней назад и находился в соседнем хлеву. А, скорее всего, просто жевала, жевала, жевала.

Гуси, особы важные, а поэтому совершенно безразличны к каким-либо песням, кроме своих. Они просто отдыхали в своём загоне, не обращая внимания ни на что. И даже гусята вели себя совершенно по-взрослому.

И только куры, сидя на насесте, словно невзначай поглядывали на петуха. Тот же, горделивый, в золотисто-красном оперении, истинный король в своём курином королевстве. «Кремлёвский курант» куриного двора. С полным сознанием собственной значимости он ожидал наступления только ему знакомой секунды. А затем, ровно как куранты, когда те начинают проигрывать мелодию, петух начинает расправлять свои перья и принимает соответствующее его статусу положение. И в тот момент, когда куранты, набрав в лёгкие своих колоколов воздух, решат оповестить всех о наступлении утра, наш петух разорвёт тишину своим оглушительным кукареканьем, которое ближе и роднее любому сердцу.

Ласточка, пристыженная истинным хозяином утра, скромно замолчит и, взмахнув крыльями, улетит по своим птичьим делам. А петух, кукарекнув ещё пару раз для порядка, вновь в горделивом спокойствии усядется на насест и закроет глаза с чувством выполненного долга.

Солнце, откликнувшись на петушиный призыв, сонно появится из-за горизонта, постепенно просыпаясь и пробуждая весь окружающий мир.

Раскроется дверь избы и выйдет на крыльцо хозяин. Деловито оглядит двор и радостно вдохнёт свежий утренний воздух. Начинается новый крестьянский день, полный забот и хлопот.

ГРОЗА В ДЕРЕВНЕ