Мои миры

Сумрак стал выползать из дальних углов, всё смелее и смелее отвоёвывая себе пространство. Сначала от травинки к травинке, потом от кустика к кустику и, совсем осмелев, от дерева к дереву, окрашивая мир в тёмные тона, постепенно гася яркость и разнообразие красок своей любимой тёмно-зелёной. Вечерняя прохлада опустилась на поля и леса. Из болот и рек поднялся туман, вслед за сумраком протягивая свои щупальца. Мир затих. Ни ветерка. Ни один листочек не шелохнётся. Только стрёкот неугомонных кузнечиков, да изредка кваканье лягушки. Наступает ночь, но не та ночь, что знаменита своей темнотой. Солнце, едва скрывшись за лесом, крадётся за горизонтом, словно играет в жмурки, и ему не терпится скорее выпрыгнуть и сказать: «я здесь». Вечерняя заря, так и не успев погаснуть, ползёт вдоль северного края леса к востоку.

Ночь. Белая ночь опустилась на землю. Короткая, завораживающая белая ночь. Время, вдохновляющее поэтов и влюблённых. Время, когда самый старый дед вновь чувствует себя молодым. Когда самые нелепые и фантастические мечты кажутся реальностью. Ах, эта белая ночь! Выйдешь порой в поле — и словно растворишься в этом сказочном мире. Душа зайдётся от счастья и какой-то необъяснимой тоски. Вдруг почувствуешь себя частью огромного мира. Испытаешь чувство необъяснимого единения с природой, так что от избытка чувств, бьющих через край, захочется раскинуть руки и полететь.

А тем временем заря, ещё не добежав до востока, словно не дотерпев, быстро разгорается. И нет уже сумрака, так до конца и не успевшего выползти из тёмных углов. Солнце сначала чуть-чуть, как бы просыпаясь от недолгого сна, а потом всё быстрее и быстрее будто боясь опоздать, спешит скорее подняться на небо. Вот и окончилась короткая ночь, не дав нам до конца насладиться своей чудесной красотой. Уставший, счастливый я иду спать.

НЕМЕЦКОЕ КЛАДБИЩЕ

Сложная штука жизнь. И, как говорится, неисповедимы пути Господни. Сколько раз была возможность посетить военные немецкие захоронения в Сологубовке, но ни малейшего желания не было, даже, скорее, наоборот. Но сегодня, в преддверии Дня Победы, я там оказался. Довольно большое поле возле православного Храма. Дорожки. Вдоль дорожек мемориальные плиты с фамилиями тех, кто чуть более полувека назад пришёл на нашу землю. Пришёл, чтобы убить, завоевать, уничтожить. Пришёл и нашёл, нашёл своё последнее пристанище. Свои два метра. Те два метра, которые россияне никогда не жалели для врагов. Поздняя весна. Холодно. Листья на деревьях ещё не распустились, а у меня создалось впечатление, что они и не хотят распускаться в этом месте.

Захоронение находится на высоком берегу реки Мга. Внизу тихо и мирно проходит жизнь деревни Сологубовка. Играют дети. Взрослые копаются на огороде. Сажают картошку. По дороге изредка пробегают автомобили. Тихо. Ни одна веточка не шелохнется. Только поле, поле на котором могли играть дети или могла расти картошка, отмечено немецкими крестами. Поле, отданное им, жаждавшим нашей земли. Поле, навсегда принявшее то зло, которое они принесли с собой. Но вот что странно, когда я бываю на захоронениях наших воинов, то моё сердце сжимается, то ли от боли, то ли от невысказанности тех чувств, что, кажется, разрывают душу. А может, во мне говорит кровь тех моих предков, которые грудью встали против этой нечисти. Здесь же веяло холодом и немотой, словно сама мать земля пленила врага, спрятав его в своём чреве, и уничтожила даже дух его. Ухоженное поле, со стриженными кустами и молодой, едва пробившейся травкой, было поистине мёртвым. Маленькие берёзки, посаженные по краям, как бы извиняясь за то, что находятся здесь, старались притянуться поближе к изгороди.

Неожиданно меня посетила очень непривычная, даже странная мысль. Проглядывая высеченные мелким шрифтом имена, я подумал: а сколько здесь тех солдат, что пришли сюда по своей воле? Сколько здесь тех немецких пацанов с прополосканными мозгами, что считали себя спасителями цивилизации? Сколько тех, кто оказался здесь только потому, что не хотел оказаться в концлагере? Сколько тех, кого вообще не спрашивали, а просто мобилизовали и послали на войну. Нет, я ни в коем случае их не оправдываю. Они пришли к нам с оружием и получили то, что заслужили.

Пройдут годы. Сгниют кости солдат вермахта. Поколения за поколением в нашей стране будут ненавидеть их. А потом… Что потом? А потом я подумал о захоронениях в далёких южных краях, тех наших солдат, что пришли на чужую землю с оружием. Подумал и содрогнулся. Может где-то вот также у могил наших пацанов, если они, конечно, ещё есть, стоит кто-нибудь вроде меня, и рассуждает также. И так же ненавидит.