Мои миры

Вода кончилась, и пустая фляга раздражающе натирала бок. Рубаха, сделавшаяся солёной от высохшего пота, раздражала тело. Солнце склонилось к закату, но прохлады не ожидалось. Лёня, совсем выбившийся из сил, с тоской поглядывал на него. Он по-прежнему не знал куда идти, и рассчитывал только на удачу. Вскоре силы оставили его. Сумерек в пустыне практически почти нет и надо найти более-менее ровное место для отдыха, пока солнце не зашло совсем. Поскольку не то что на дерево, а даже на кустик или ямку не приходилось рассчитывать, Лёня решил остаться там, где остановился. Он отстегнул ненужную флягу, сел на землю, положив голову на колени. Спина гудела. Тогда Лёня, немного расчистив место, лёг. Лежать было жестко и неудобно, но это единственный способ отдохнуть. Несмотря на усталость, забытьё, которое он ждал с нетерпением, как временного избавления от проблем, не приходило. Наступила полная темнота. Чернота южной ночи, когда ничего не видно на расстоянии вытянутой руки, окружила его. Лёня лежал, прислушиваясь к каждому шороху. Время, казалось, замерло. Чернота пугала и завораживала. И только звёзды безучастно смотрели со своей недосягаемой высоты. Безмолвные и безразличные звёзды. Лёня сжался в комочек. Ему казалось, что он лежит один на огромном столе у всех на виду. Чёрная ночь и огромное звёздное небо. Лёне стало совсем страшно. Показалось, что он потерялся не в пустыне, а во Вселенной. Он повернулся на другой бок и увидел на горизонте зарево. Зарево большого города. Лёня вскочил и закричал от радости, как будто его могли услышать. Он пошёл через черноту ночи на этот свет. Он шёл, падал, опять вставал и снова шёл. Теперь он знал, что не потерян, что не один. Он шёл к людям. Несмотря на непроглядную тьму, мир снова засиял для него всеми цветами радуги. Через пару часов Лёня оказался на сопке и увидел город. Город, как город. Не Париж и не Рим, но более прекрасного он не видел в своей жизни.

ВОЛКИ И БАРАНЫ

Он был обыкновенным обывателем и хотел жить так, чтобы никому не мешать и чтобы никто не мешал ему. Он хотел жить спокойно в своё удовольствие. Наслаждаться жизнью. Но мир был устроен по-другому. Мир делился на тех, кто охотится и на тех, на кого охотятся. Мир изначально был таким и таким же он остаётся вот уже тысячи лет. С появлением прогрессивного общества, с развитием науки и техники мало что изменилось. Немного уменьшилось количество охотников, повысился их статус. На охоту теперь требуется лицензия, хоть хватает охотников и без лицензии. Изменились и принципы охоты, и средства убийства. Теперь необязательно охотиться физически. Можно преследовать и уничтожать свою жертву и экономически, и морально. Суть же остаётся той же, что была и тысячи лет назад. Те же, на кого открыта охота, хоть и ропщут временами, но просто тихо ждут своей участи, как бараны, ведомые на заклание. Ропот же их скорее похож на баранье блеяние, чем на разумную речь. Отчасти из-за этого, а отчасти по привычке те, кто охотится, не обращают на него никакого внимания. Иногда, крайне редко, в среде охотников появляются личности, желающие улучшить положение жертв. Приподнять их уровень. Иногда им это даже удаётся, но ненадолго, а потом всё возвращается на круги своя.

Всевышний дал людям возможность объединиться, задуматься о главном, о душе и ниспослал заповеди. Но при появлении заповеди «ни убий» сразу же у охотников возник вопрос: «кого конкретно?». При заповеди «не прелюбодействуй» — возник вопрос: «как сделать так, чтобы это не считалось прелюбодеянием?». При заповеди «не укради», добавили «у своих». И, вооружившись этими заповедями, охотники стали их насаждать по миру, убивая, грабя и насилуя. Чистая мысль была извращена и изуродована до отвращения. Мир вновь разделился на тех, кто охотится и на тех, на кого охотятся. Причём в соревновании охотников на звание лучшего, сами охотники порой становились баранами. Мир изменился, и изменился далеко не в лучшую сторону. Если раньше были определённые месяцы для охоты, правила охоты, то теперь нет ни правил, ни сроков. Охотники превратились в стаю волков, где всё решает вожак, а они бездумно подчиняются. Тем самым, являясь волками среди баранов, они являются баранами среди волков. И где они также блеют, как бараны в страхе, что вожаки перегрызутся. Странный мир. А ведь, кажется, так просто жить, никому не мешая, и разве много, если желаешь, чтобы тебе никто не мешал.

ДОМОЙ

Мерно гудели двигатели самолёта. За иллюминатором полная темнота. Не терпелось скорей приземлиться. Все уже устали от полёта, но больше всего раздражала потеря чувства реальности. Салон самолёта представлялся трубой. Казалось, конца этому не будет. Полёт проводил очередную черту в нашей жизни. Всего восемь часов назад мы распрощались с нашей старой жизнью обутой в сапоги, перетянутой ремнём, с кокардой во лбу. Теперь нас ждала свободная гражданская жизнь. Всем очень хотелось домой. От невыносимости в очередной уже сотый раз рассматривать одни и те же лица, я упёрся лбом в стекло иллюминатора.