Мой (не)любимый дракон

Как мальчишка он мечтал о ее губах, которые так хотелось целовать. Исступленно, жадно, вбирая в себя дыхание, нежный шепот и стоны, робкие, едва различимые, которых она сама будет смущаться и которые будет не в силах сдержать.

– Ваше великолепие, – с ужасом выдохнула еще одна блюстительница порядка (Мабли, кажется) и несмело проговорила: – Вам нельзя к ее утонченности.

– У себя в замке мне везде можно.

Тальден боролся с желанием просто подвинуть служанку и войти.

– Мне велено вас не впускать.

– Она моя невеста! Отойди! – теряя терпение, рыкнул Герхильд.

Девушка испуганно вздрогнула. Пролепетав что-то насчет того, что предупредит княжну, скрылась за ведущей в спальню дверью.

Чтобы вернуться спустя минуту и с явной неохотой пробубнить:

– Ее утонченность готова вас принять.

«А если даже не была готова, все равно бы приняла», – мысленно закончил тальден, уже не способный повернуть обратно. Уйти. Зная, что она здесь, рядом. Всего в нескольких шагах.

Мимо прошмыгнула одна из невест. Которая – не заметил. Попросту не обратил внимания. И сразу о ней позабыл, увидев девушку, сидящую у камина.

Алиана мягко поднялась. Немного взволнованная, явно смущенная. С распущенными светлыми волосами, струящимися непокорной волной. С блестящими глазами и в такого же цвета – лазоревого, ясного – платье. Нежный шелк дразняще льнул к округлым бедрам, соблазнительно обтекал тонкую талию и часто вздымающуюся грудь.

Девушка опустилась в реверансе, смиренно склонив и голову, и даже взгляд кротко потупила.

«Это уже что-то новое», – мелькнуло в мыслях тальдена, прежде чем он разрешил невесте подняться.

Алиана грациозно выпрямилась и вдруг неожиданно, лукаво улыбнувшись, предложила:

– Не желаете отведать наливочки? Ежевичной.

Он желал. Но только не наливки.

Глава 29

Тальден застыл, словно заледеневший. И я вместе с ним. Замерла напротив, не в силах пошевелиться, чувствуя себя под пристальным взглядом серых сумрачных глаз тающей сосулькой или потекшим мороженым. А попробуй тут не растаять и не растечься сладкой лужицей, когда температура тела внезапно подскакивает до наивысшей отметки. Как будто только что вокруг простирались айсберги, и вот уже я посреди знойной пустыни. Стою на гребне высокого бархана, безжалостно обдуваемая знойными ветрами.

И так всегда, стоит ему оказаться рядом. С ним то невозможно холодно, то невыносимо жарко. Странный коктейль из самых невероятных ощущений. Гремучая, опасная смесь. От нее голова кружится сильнее, чем от любой, даже самой крепкой наливки. И дышать получается с переменным успехом, а сердце сходит с ума. Сбивается с ритма и стучит так громко, так часто… Словно какой-то обезумевший дикарь, забравшись ко мне в грудную клетку, от всей души колотит по нему, ошибочно приняв мое бедное сердечко за ритуальный тамбурин.

– Нет? – все-таки прорезался голос, показавшийся мне каким-то чужим, незнакомым. А еще в нем, в предателе, отчетливо слышались взволнованные нотки. – Ну и зря. Наливка очень вкусная.

И, зараза такая, шибучая. Вон уже даже кажется, будто глаза дракона затягиваются тьмой, скрывающей стальную радужку. Хищной, опасной и… как ни странно, такой манящей.

– Эррол Хордис прописал? – Перестав изображать статую, возведенную в честь великолепного себя, тальден двинулся в мою сторону.

Непонятно, опять иронизирует или спрашивает на полном серьезе. Хотя мало ли, может, у них действительно принято лечить занедуживших алиан алкоголем.

– Я сама себе прописала, – сказала, отступая.

Я ведь по-прежнему мужняя жена, хоть в браке и нескольких часов не пробыла. Поэтому нужно держать себя в руках. Отступать, отступать и еще раз отступать! Не поддаваться действию загадочных чар, завладевших моим сознанием.

– Возможно, это сомнительный комплимент, но болезнь вам к лицу, – не останавливался коварный, привнося хаос в мой маленький уютный мирок, в мою спальню – оазис покоя.

Вот зачем, спрашивается, пришел? Зачем смотрит, не сводя глаз, разжигая во мне самый настоящий пожар. Одним своим присутствием превращая кровь в венах в раскаленную лаву. Лешка тоже, бывало, одаривал меня страстными взглядами. Но от них никогда ноги не подкашивались, не становилось так жарко. Настолько, что хочется нырнуть в ледяную прорубь или на крайний случай распахнуть форточку и сигануть в ближайший сугроб.

– Сейчас ты другая. Хочу всегда видеть тебя такой, – не просьба, приказ, отданный тихим низким голосом, от которого мурашки бегут по коже.

Герхильд приближался, я продолжала пятиться. От него, от себя. От сумасшедших чувств, что он во мне пробуждал.

– Такой – в смысле больной и на последнем издыхании?

– Настоящей. Не наряженной, как кукла. Без всяких причесок. С распущенными волосами. У вас очень красивые волосы, Фьярра. – Локон, на миг оказавшийся в плену его пальцев, вобравший в себя тепло его кожи, скользнул мне на оголенное плечо, и тело будто пронзило электрическим разрядом. Я вздрогнула и услышала хриплый шепот: – Вам идут простые, без всяких украшений платья.

– На мне ваш подарок.

– Вижу, – обронил мрачно. – Надеюсь, вы им довольны.