Мой (не)сносный сосед

Тряхнув головой, я решаю действовать локально и первым делом выталкиваю сонных девиц в коридор. Вежливо благодарю их за проведенное вместе время и, проследив за тем, чтобы они ненароком не утащили мамину любимую вазу или китайский сервиз, отправляю близняшек на такси восвояси. Мысленно желая им найти кого-то более сговорчивого, наивного, глупого и что там дальше по списку.

Затем я принимаю контрастный душ, потому что мозги скрипят, как несмазанные шестеренки, смываю с себя дремоту, а заодно и запах чужих приторно-сладких духов, оставшийся на коже. Обматываю вокруг бедер белое махровое полотенце, честно скомунизженное с курорта в Анталии, и, зевая, шлепаю к холодильнику. Чтобы убедиться, что новой цивилизации в белом друге не зародилось. А вот мышь, дохлая такая, худющая очень даже повесилась. Мой желудок, лишенный нормальной пищи со вчерашнего вечера, бурно возмущается по этому поводу, зато башка начинает активно работать и выдает поистине гениальную идею.

– Эврика! Васильева! – мое до неприличия довольное отражение в зеркале танцует победный танец вождя папуасов, который Аленка наверняка оценила бы по достоинству. После чего я влезаю в первые попавшиеся футболку со штанами и выуживаю из тумбочки ключи от соседской квартиры, которые я должен был вернуть еще неделю назад после визита электриков. Но забыл.

Глава 15

Алена

Давайте сперва перекусим, а

дружелюбие проявите потом.

(с) к/ф «Альф».

– Ва-а-а-ась! – полный бодрости и энтузиазма крик, раздавшийся с порога моей спальни, я нагло игнорирую и прячу голову под подушку, надеясь, что все-таки пронесет.

Потому как спать хочется неимоверно, ибо я всего-то пятнадцать минут назад закончила писать реферат, впопыхах натянула на свое уставшее тельце любимую розовую пижаму с кроликом Роджером на груди и с чистой совестью собиралась продрыхнуть беспробудным, мертвецким сном не меньше двенадцати часов кряду.

– Ну, Ален! – стихийное бедствие в лице Филатова Ивана Геннадьевича, ужаса, летящего на крыльях ночи, и по совместительству моего несносного соседа, отступать от намеченной цели явно не собирается. Напротив, этот изверг нависает над кроватью, щекочет чем-то мягким кончик моего носа и явно нарывается на то, чтобы его пнули.

– Да позвоню я, позвоню! – я отмахиваюсь от назойливого Ваньки, не отрываясь от подушки, и, представив немой вопрос, застывший на симпатичном лице у брюнета, уточняю: – Всадникам Апокалипсиса. Скажу, что вакансия стажера «Доброе утро» занята. Тобой.

Зная Филатова, я не надеюсь, что меня оставят в покое, и тихо грустно вздыхаю, вспоминая, чем закончился мой последний визит за мукой в квартиру напротив. И стоит только пообещать свести контакты с проблемным соседом к минимуму, как Ванечка, чтоб ему икалось всю неделю, начинает орать у меня над ухом.

– Вставай, Васильева! Потоп! – эти магические три слова выдергивают меня из постели моментально и направляют прямиком в ванную.

Где я, не размыкая слипающихся глаз, нахожу голубой старенький тазик и, схватив спасительное средство, мчусь обратно. Сначала натыкаюсь на сушилку с бельем в узком коридоре. Потом сношу гладильную доску, по отвратительной привычке брошенную аккурат посреди зала. И, в конечном итоге, врезаюсь в виновника моего ни разу не доброго пробуждения, роняя ему на ногу таз и вцепляясь обеими руками во внушительный торс, чтобы не спикировать попой на пол.

– Ммм, какая зая, – удерживающее мою тушку двухметровое безобразие, напрочь лишенное совести, тыкает пальцем мне в футболку и невинно так улыбается, не испытывая и толики раскаяния по поводу совершенной только что шалости, а я взглядом ищу что-нибудь потяжелее.

– Филатов! – я закипаю, как тот самый старый алюминиевый чайник на газу, ощущая прикосновение сильных теплых рук к оголившейся пояснице. И, отойдя, наконец, ото сна, замечаю отсутствие воды на полу и пытаюсь дотянуться до крепкой шеи, так и манящей мою жадную до крови натуру. – Убью!

И, то ли маньяк из меня никудышный, то ли Ванечка непробиваемый, но озвученной угрозе он не внимает и ведет себя, как типичный неандерталец. Перебрасывает возмущающуюся меня через плечо и отвешивает не сильный, но весьма обидный шлепок по моему мягкому месту.

– Филатов! – ударяю по широкой спине, понимая, что с тем же успехом я могла стучать кулаками по каменной глыбе – удовольствия минимум, отклика никакого. – У тебя мозг совсем отключился, а с ним и инстинкт самосохранения?

Мои вопросы остаются без внимания в то время, как наглый оккупант отказывается вести переговоры и опускает меня на пол, подталкивая в сторону плиты. А еще делает такие жалобные глаза, что запал ругаться исчезает сам собой, зато желание варить борщи, печь блинчики и гладить рубашки растет в геометрической прогрессии. Даже при том, что подобными отклонениями я, в принципе, не страдаю.

– Ва-а-ась, – сосед словно чувствует мою слабину, и, взъерошив густую волнистую шевелюру, просительно тянет: – сделай, пожалуйста, гренки, а? Как вчера. С сыром.