Мой (не)сносный сосед

– Тьфу ты, балбес! – Васильева не без труда выбирается из моих медвежьих объятий, накидывает сверху симпатичной пижамки с шортиками короткий атласный халат насыщенного синего цвета с большими розовыми цветами и, запахнув полы, с грацией королевы выплывает в коридор.

Чтобы там встретить подтянутую сухопарую женщину невысокого роста, одетую в белоснежный брючный костюм-двойку и черную рубашку с приколотой к правому кармашку брошью, сверкающую россыпью больших и малых камней. И пусть кажущаяся хрупкость никого не смущает, сговорчивости в маме столько же, сколько и такта – то есть, ни грамма.

– Привет, мам, – не привыкший к таким ранним подъемам, я вырубаюсь буквально-таки на ходу и сонно щурюсь. Беспрестанно тру глаза и пытаюсь отогнать галлюцинацию в виде откормленного пушистого енота, одной лапой обхватившего шею моей досужей родительницы, а второй – вцепившегося в ее выкрашенные в ярко-рыжий цвет волосы.

– Ну, здравствуй, сын, – кивает мне мама, а галлюцинация нахально отказывается исчезать. Напротив, зверюга с громким фырчаньем перекочевывает ко мне в руки и гипнотизирует меня своими любопытными черными глазами-бусинами. – Это Гена, и до вечера он поживет с вами, пока мы с Лидочкой пробежимся по магазинам.

– Доброе утро, Агата Павловна, – все-таки произносит задыхающаяся от беззвучного хохота Аленка, явно не верящая в послушание и спокойствие на диво присмиревшей животинки. – Как доехали?

Моя эпатажная маман показательно игнорирует что вопрос, что приветствие, отодвигает меня вместе с Геной в сторону и тянется к бедру Васильевой. Обильно слюнявит указательный палец и со всевозможным усердием принимается оттирать въевшийся в кожу рисунок.

– Мам, – наступает моя очередь ржать во весь голос, и я, смирившись с копошащимся у меня в голове енотом, поясняю: – это татуировка. И она не смывается.

Изогнутые ниточки-брови резко взмывают вверх, возмущенная до глубины души мама буркает что-то похожее на «И куда только твои родители смотрят» и вихрем уносится в гостиную разбирать сумки. Пока я изо всех сил сдерживаю порыв рассказать ей о том, как отец отходил Аленку полотенцем по всем мягким местам за переливавшийся свежими чернилами сюрприз. Правда, воспитательная мера не возымела должного эффекта, а Васькино желание набить еще одну татушку под лопаткой только расцвело буйным цветом.

– Филатов Иван Геннадьевич! – леденящий кровь окрик заставляет меня вытянуться по струнке, а хихикающую Васильеву мгновенно посерьезнеть. И даже не лишенная инстинкта самосохранения животинка замирает, оторвавшись от моей многострадальной шевелюры. – Что. Это. Такое?

Мы с Кнопкой несемся к месту происшествия наперегонки и ожидаем увидеть там, как минимум, еще не остывший труп. Однако нам на обозрение предъявляют миниатюрный треугольник красной ткани, в миру именуемый «стринги», который Шерлок Павловна Холмс обнаружила глубоко застрявшим между спинкой и подлокотником раскладывающегося дивана. А дальше мой доморощенный следователь выдает поистине гениальное умозаключение.

– Сдается мне, милочка, что Ваня просто-напросто нанял тебя в агентстве эскорт-услуг, чтобы я от него отстала.

Признаться честно, подобный вариант я, действительно, рассматривал. Правда, сразу отмел как не состоятельный, ибо уже не раз обжигался на сыщицких навыках горячо любимой маман. Чего стоили только найденные ей в тубусе для чертежей сигареты!

Заметив складку, пролегшую посреди Аленкиного лба, я начинаю переживать, что наткнувшись на подобную бестактность и напор бронетранспортера, соседка пошлет меня кормить пингвинов в Антарктиду. Но Васька неожиданно расплывается в лучезарной улыбке и, широко раскинув руки, приближается к моей застывшей на месте родительнице.

– Даже если это и так, придется как-то потерпеть друг друга на одной территории две недели, – и, если я думаю, что ничего больше не сможет меня удивить сегодня, то Васька разбивает мою уверенность вдребезги, ласково выговаривая: – Мама.

Глава 18

Алена

Она переоценивает мою совесть —

думает, что она у меня есть.

(с) м/ф «Дарья».

Филатова Агата Павловна сдавленно крякает, видимо, с обнимашками я все же переборщила, и выпутывается из моего дружественного захвата. Отступает на безопасное расстояние и еще раз окидывает мою фигуру пронзительным критическим взглядом, на пару минут задерживаясь на татуировке. И я от такой настойчивой экспертизы почему-то даже забываю дышать, как будто и вправду знакомлюсь с будущей свекровью.

– Не Катенька, конечно, но тоже сойдет, – выдает окончательный вердикт этот фельдмаршал в юбке и, поманив меня пальцем, командует: – за мной шагом марш!