Мой номер — первый

Многократно потом приходила на память эта реплика — всякий раз, когда тот или иной тренер убеждал меня разными словами в одном и том же: вратарь не имеет права на ошибку. Оплошность полевого игрока, говорили они, исправить удается всегда. Вратарь же ошибается последним, ибо его промах, как правило, равноценен голу. Итак, не отец поставил меня в ворота в надежде на то, что я вырасту знаменитостью. Мое место было там потому, что так решили ребята, считавшие, что в поле мне делать нечего. В ту пору ни я, ни мои друзья не могли, конечно, знать, что я уже не покину ворота более двух десятков лет и что именно в воротах испытаю главные радости и неудачи.

Мне нравилось охранять ворота. Да, я знал, что попал туда не от хорошей жизни, но это мало трогало. Старался показать, что чего-то как вратарь стою. Я был проворен, обладал реакцией — наверное, врожденной. Показательно, что впоследствии, когда врачи, прибегая к сложным психологическим тестам, измеряли реакцию у игроков сборной страны, самые лучшие результаты были зафиксированы у меня. Но главное, я не знал страха. Не обращал внимания на синяки. Мне было безразлично, получу я ссадину или удар. Я не знал боли. Чувствовать-то ее чувствовал, конечно же, но только потом, после игры. Рассуждал так: поскольку вратарь за мячом не бегает, он должен делать что-то большее для команды, чтобы не быть у товарищей в долгу: падать, обдираться, бросаться в ноги, рискуя получить травму.

Так начинался мой путь в ворота. О стиле и технике на тех порах не могло быть и речи. Но я бросался на мяч так, словно это была бомба, принимал его по-всякому — и на живот и на голову.

«Вот это да!», «Браво, Иво!» — похлопывали меня приятели, помогая подниматься. Похвала товарищей стала первыми «аплодисментами» в мой адрес и означала нечто большее, чем просто признание «трибун».

Наконец, я в воротах не потому, что лишний в поле, а потому, что тот, на кого можно опереться в последнюю, решающую минуту (секунду). Со мной уже считаются. Место в команде у меня свое, постоянное. В то время мы, команда Ветряка, ездили к ближайшим соседям на матчи с точно такими же командами, как и наша...

«Вышибала» и волейбол

Моим первым и последующим успехам в воротах способствовали спортивные навыки, заложенные в детстве. В школе на Ветряке на уроках физкультуры мы регулярно играли в «вышибалу». Наш преподаватель был ярым приверженцем этой игры. А у меня получалось по-настоящему здорово. Знаете, как это делается? Необходимо поймать мяч, чтобы получить право на бросок, и попасть в кого-то из соперников.

Мне очень нравилась эта игра. Я выступал в роли капитана, который водит дважды. Высокий рост и хорошая прыгучесть помогали мне перехватывать «свечи» противника, отвоевывать трудные мячи для своей команды. Мне удавалось точно отправлять мячи через головы остальных. Научился надежно ловить высокие мячи, даже если пасы не были идеальными. Это послужило хорошей подготовкой для дальнейшей игры в футбольных воротах, когда приходилось отражать навесы соперников на штрафную.

Развитию гибкости и прыгучести способствовал и волейбол. В него мы играли на отдыхе (на пляже, например), но позднее я даже выступал за сборную школы. В ту пору я уже ездил из Штернберка в машиностроительное училище в Уничов. От мысли продолжать учебу не отказывался, но меня тянуло и к производству. Мама, однако, хотела, чтобы я сдавал на аттестат зрелости, ибо была убеждена в необходимости такого документа, который помог бы занять в жизни солидное положение.

Волейбол был в уничовском училище традиционным видом спорта. Преподаватель физкультуры научил меня гасить мячи. Получалась игра и в глубине площадки, Я не боялся упасть, далеко выпрыгивал и вытягивал, на первый взгляд, безнадежные мячи. В Штернберке волейбол все-таки уступал лидерство футболу, хотя одно время тут проводились матчи команд второй лиги. Тренер юношей пригласил меня на тренировку (он знал нашего учителя физкультуры), уговаривал заняться волейболом серьезно и даже считал меня перспективным.

Мне волейбол нравился. Нравится и теперь. С удовольствием выхожу на волейбольную площадку. И как играют другие, смотрю с интересом (если только не иду на футбол. Потому что футбол — это футбол).

Это было прекрасное время. После обеда прямо с вокзала — я ездил в Уничов на поезде — вся наша компания отправлялась на Ветряк. Не только Ярда Смейкал, Густа Малик, но и Эда Вернер, Ярда Пацл, Зденек Гейнрих и другие. Клали в сторону портфели, доставали мяч и гоняли его дотемна.

Маме не нравилось, что я возвращался грязный, в ободранных, а иногда и рваных ботинках. Не раз забывал на площадке портфель. Хуже всего было, когда однажды забыл чертежную доску.