Мой номер — первый

Последовали сердечные объятия. Не знаю, как мы добрались до раздевалки. Уже не помню, как туда попали несколько бутылок шампанского. Марко был с нами на дружеской ноге и выпил вместе со всеми: ведь мы находились во Франции. Помню лишь, как стреляли пробки, а вино пенилось не только на губах, но и на лицах и на футболках. С бутылкой в руке ко Мне вплотную приблизился смеющийся Андрей Квашняк (сам в тот момент как игристое вино):

— Витя, ну, что я тебе говорил? — прошептал мне на ухо.

Только в тот момент я подумал: замена на последней минуте гарантировала безупречность его прогноза.' Этот «прорицатель» снова изрек истину: я И в этом Матче отстоял ворота в неприкосновенности.

Франтишек Веселы

Вероятно, больше всех радовался этой победе Франтишек Веселы. Если пражский матч со сборной Венгрии можно было назвать игрой Квашняка, то этот наверняка — игрой Франты. Именно Веселы — автор или соавтор первых трех наших мячей: «сделал» пенальти, который Квашняк «превратил» в первый гол; сам забил второй; «заработал» штрафной, реализовав который Адамец провел третий мяч. Помимо этого Франта дважды угождал мячом в перекладину, открывался, разыгрывал мяч, обманывал соперника, постоянно задавал головоломки венгерским защитникам.

Поздравляла его вся команда, тем более что вместе с победой мы отпраздновали и его именины. Я имел на это особые основания: нас с этим человеком связывали долгие годы не просто приятельских отношений— настоящей дружбы, которая сохранилась и поныне. Мы подружились еще в «Дукле», куда пришли новичками (я — из Брно, Франтишек — из юношеской «Славии»). Обоим поначалу была уготована скамейка запасных. Правда, он отсиживал на ней меньше. Иногда тренер включал его даже в основной состав. В матчах лиги, правда, редко, поскольку на правом крыле стабильно выступал Гонза Брумовский. Но если в планы тренера входило использование лучших качеств и того и другого, он выпускал их рядом или ставил одного за другим. Уже в 1964 году Франтишек участвовал в четвертьфинале Кубка европейских чемпионов против «Боруссии» (Дортмунд). Брумовскому тогда помешала травма.

Во время поездок на матчи в другие города мы размещались в одном гостиничном номере, на скамейке сидели рядом. Соседствовали и наши шкафчики для одежды, а мы не разлучались и за пределами стадиона. Эта традиция сохранилась и впоследствии, когда нам доверили защищать цвета сборной. Не знаю почему, но нас тянуло друг к другу. Ведь мы разные по характеру. Возможно, именно это. Франтишек — как бы моя противоположность: веселый (в полном соответствии с фамилией), шутник, непосредственный, приятный в общении. Был помешан на современной ритмичной музыке: куда бы мы ни приезжали, спешил в местную дискотеку. Иногда и меня вытаскивал на концерты. Предметом его страсти служили также большие автомобили: он испытывал огромную радость, если удавалось посидеть за рулем какой-нибудь отжившей махины. Мне он представлялся большим ребенком, который вечно тянется к какой-нибудь игрушке. С ним было хорошо. Его поведение по-своему успокаивало. С трудом засыпаю перед важным матчем, а Франте такое неведомо: едва прикасается к постели, как уже слышно его ровное дыхание. Утром долго не сплю, рано просыпаюсь. Он же спит, пока не разбудишь. Его по-детски беззаботный сон как бы внушает мне: ничего не случится, все в порядке, ничего страшного быть не должно.