Мои останкинские сны и субъективные мысли

Дамы просто бегали и кричали. Кричали междометия, что-то неразборчивое, а ещё слово «пи.дец» и его вариации. Забегали в какие-то комнаты, через мгновение оттуда выскакивали, кричали – и неслись в другие кабинеты. Некоторые бегали вдоль коридоров, просто – взад и вперёд. Одни мчались с какими-то бумагами в руках, другие, схватившись за голову – в прямом смысле слова. Были и такие, которые перемещались молча, но лица их тоже выражали неотвратимо наступающее что-то ужасное – вот-вот оно случится. Я попытался остановить одну из них и с важным видом расспросить о причине переполоха, но девушка меня оттолкнула – руками в грудь – выкрикнула: «Пи.дец! Это пи.дец!» и понеслась дальше.

Видимо, так девушки пытались работать. В этом рвении и смятении они были так непосредственны, трогательно беззащитны. Расстегнутые на несколько пуговиц блузки, неуправляемые колебания конечностей, пыхтение и частое дыхание. Даже лёгкое хрипение. Крики, междометия, слова-вариации. Эх…

Отметив про себя, что некоторые из редакторов, очень даже ничего, вернулся к своим.

Аида появилась в начале одиннадцатого. Вошла и сразу опустилась на диван. Закуривает сигарету. Уставшая, издёрганная. Бледная, почти прозрачная. На мгновение мне стало её жалко – ребёнок с бабушкой дома, сидят одни в крохотной подмосковной квартире, на улице холодно, уже февраль 2009 года. А праздника всё ещё нет…

В комнате повисла тишина. Минут на десять. Сидим и внимательно слушаем, как она затягивает и выдыхает свой ментол.

- У вас важное задание. Оставьте все свои разработки, все остальные дела. В пятницу запись программы.

- «Участка»? – спрашиваем мы.

- Ну, нет! Нет! – раздражённо крикнула она и пророчески добавила: – Забудьте про «Участок»! Это новый проект. Особое задание! Приказали оттуда.

Я посмотрел за её указательным пальцем на грязный потолок, но ничего не понял.

- А что за проект? – спрашивает Олег.

Аида ушла от ответа.

- Ужас! Ничего не успеваем. Только вчера утром (!) нам сообщили об этом.

То есть эта суматоха продолжается уже два рабочих дня, а мы и не в курсе. Кофе тут пьём, планы строим.

Олег повторил вопрос.

- Понимаешь… - замялась девушка. – Тебе Никонова даст другое особое задание ещё по одной теме, а эта бригада поступает в распоряжение Елены Корчагиной. Только на время этого проекта.

- А что за проект? – теперь хором спрашиваем мы.

- Вам всё скажут! Сейчас же приступайте к работе.

И поднялась уходить. Но вдруг, посмотрев на наши спокойные лица, приняла своё привычное возбуждённое состояние.

- Это очень важное задание! Понимаете? Особое задание! Смотрите – не подведите нас! Ну, идите же!

И мы пошли, всей гурьбой…

Елена Корчагина оказалась блондинкой. Натуральной – я разглядел – и хрупкой на вид. Возраста Натальи Никоновой. У неё был свой кабинет, и она считалась важным начальником. Когда мы вошли и расположились полукругом перед её столом, она слово в слово повторила фразу Аиды, только жалобнее.

- Ужас! – захлопала она накладными ресницами. - Ничего не успеваем. Только вчера утром нам сообщили об этом.

Мы удивленно переглянулись. Когда шли по коридору, заметил, что от хаотично бегающих редакторов осталась одна десятая часть. Сюда – в кабинет Корчагиной – постоянно кто-то забегал, а потом выбегал и кричал. Но вся эта суматоха на нас нисколько не подействовала. Мы спокойно, но с интересом ждали инструкций.

- Девушка, - начал я, и ресницы блондинки задрожали – я разглядел – и отозвались частым похлопыванием. – Девушка, нам кто-нибудь скажет, что тут происходит? Что делать-то надо?

Студии спецпроектов необходимо было подготовить две темы для ток-шоу «Общее дело»: про употребление алкоголя детьми и пьянство среди взрослых россиян. Программу и её название только придумали – специально для этих двух тем. Запись была назначена на пятницу 13 февраля, то есть на работу оставалось два дня. А два прошедших дня сотрудники Студии потратили на написание концепта программы – уместившийся на половине листа формата А4 текст – шрифт Arial, 16-й кегль. Концепт больше походил на декларацию со следующей выстраданной главной мыслью: «Посредством программы «Общее дело» показать всей России, что употребление алкоголя – это плохо».

Начальник-блондинка рассказала это и надула губки.

- Ну, что же такое, а? В голове одна каша, - захныкала она, словно у неё отвалились две стразы с джинсов – любимых, обтягивающих, с низкой посадкой. – Не знаю, что делать…

Это было странно, потому что Елена Корчагина являлась тогда шеф-редактором программы «Судите сами» с Максимом Шевченко. Вроде бы, постоянный эфир – еженедельно готовит такую серьёзную программу [1] .

- Понимаете, гостей ток-шоу мы поделили на две группы, так? Эксперты со «звёздами» и участники с реальными историями. Первых мы пригласим, это мы сможем. А вот как найти реальных героев за такое короткое время? Вы же возьмётесь за это, а?

- Ну, сделаем, - протянули мы.

- Нет, нет, вы не поняли! - изумилась она нашему хладнокровию. – Это задание спустили сверху. Из к…ля!