Мои останкинские сны и субъективные мысли

Так рассказывали. А вот, что я слышал и видел сам.

Пару дней вся редакция — от водительского отдела до «корреспондентской» — гудела. В совместных «перекурах» выкурено было в разы больше сигарет, чем обычно, и с глазу на глаз выпито было больше кофе и «покрепче». В основном, разговоры — полушёпотом. Все утренние газеты были разобраны, целлофановые упаковки, в которых в каждый отдел поступает пресса, валялись выпотрошенные на полу по комнатам. А обычно большую часть газет никто не читает, под утро уборщицы эти невскрытые пакеты уносят пачками.

Как-то незаметно распространялись слухи, один краше другого. От пессимистичных — скоро уволят и Миткову, закроют «Страну и мир»[10], возможно и остальные «новости», а телеканал превратят в аналог СТС. До новогодне-сказочных: Сенкевич и Герасимов перегнули палку, в Кремле об этом не знали и Парфёнова скоро восстановят — возможно, об этом объявит лично Путин В.В. — Сенкевича с Герасимовым уволят, «Лёня станет во главе телеканала и наконец-то избавит нас от Митковой». Этот последний фрейдистский слух-настроение сублимировался к концу следующего рабочего дня, что можно объяснить количеством выпитого и предметом выкуренного некоторыми сотрудниками НТВ.

Мы с Олегом Пташкиным, моим коллегой и другом, сидели днём в «корреспондентской». Пить нам было не на что, курить тогда можно было и на рабочем месте. Олег с боем отобрал у кого-то целую кипу газет, и теперь, расположившись рядом со мной, слушал, как я вслух читаю заголовки. В комнате был только Дима Сошин — готовился за своим столом к съёмке и что-то искал в Интернете.

— «Ведомости»: «Лишний кадр. Телезрителей НТВ избавили от Леонида Парфёнова». «Время новостей»: «Закадровая политика». Хм, похожие заголовки. Таак. «Ведущий «Намедни» ни о чём не жалеет!», это «Комсомолка». Ну, они хвалят Парфёнова, но главное — корпоративная этика: «Если ему разонравилась политика телеканала, он мог бы просто уйти. Не ушёл — изволь соблюдать правила игры». Ну, понятно — официозный таблоид… О, ты смотри — Познер в комментариях «Известиям» запрет Герасимова оправдывает: «…это так называемые редакторские ножницы… это никогда не называлось цензурой», так ещё: ну, в общем, что Герасимов не хотел лишнего вреда тем парням в Катаре. Закрутил здесь Владимир Владимирович: если так — то цензура, если не так — то не цензура. Мол, о тех ребятах в Катаре надо тоже не забывать. А то им головы могут там отрубить. Не понял — причём тут репортаж в «Намеднях»? Для российской аудитории?

— Всё с Познером понятно! Он-то хорошо знает, когда надо между струйками.

— Вот — Коммерс[11]. Арине Бородиной (обозреватель газеты — Э.М.) удалось вчера взять интервью у Сенкевича… Так. Он не отрицает, что указание запретить сюжет с Яндарбиевой от Громова[12] исходило… Так. Этих катарских взрывателей называет «два наших парня». Наших? Хм. Жалуется на Парфёнова — мол, достал уже. А вот ещё. Намекает на закрытие «Страны и мир»: «новый и противоречивый формат», «программа в первую очередь ориентирована на крупный мегаполис, Москву», «…всей России… у нее есть проблемы как у новостной программы». И т. д. Молодец!

— Кто?

— Бородина. Кто же ещё? Да и Сенкевич прав! С зайками так и надо!.. Димка, мы тебе не мешаем?

— Нет, нет, я тоже слушаю, — отозвался Сошин.

— Послушай, Олег. Что Бородина в статье пишет: «На девятом этаже «Останкина» сразу бросилось в глаза, что таблички на дверях трёх комнат, в которых располагается «Намедни», перевернуты вверх ногами — видимо, в знак протеста». Протеста, понимаешь?!

Тут мы с Олегом вместе громко посмеялись. Сошин не смеялся и сосредоточенно рассматривал свои ноги.

— «Ведомости»… «Теперь иллюзий не осталось». Тэээк… Остальные газеты — что у них? «Независимый журналист», «увольнение профессионала высокого класса», «пощечина российской журналистике», «свобода слова». Дааа. Одним словом погас светоч свободы слова.

— Даа, погас, погас. При коллективном молчании, — продолжал веселиться коллега.

— Почему же. Венедиктов[13] вчера «Интерфаксу» сообщил, что наверняка часть журналистов покинет НТВ в знак протеста. Мол, борьба за свободу слова… Правда, я что-то тут такого не заметил.

— Ооо, да! — расхохотался Олег. — Они встанут и уйдут! Как же!

— Слушай, говорят приказ об увольнении Осокина и всей его бригады уже подписан… — я оторвался от чтения и поддался коллективной панике.

— Ага. «Скажите, а поггомы[14] будут?» — передразнил кого-то Олег. — Сейчас чего хочешь можно ожидать. Смотри — все бунтуют только шёпотом. Одна Савина[15] ничего не испугалась…

Коллега напомнил старый анекдот про двух евреев, которых ведут на расстрел — один из них предлагает напасть на конвой, захватить оружие и бежать, но другой одёргивает собрата: «Да ты что? Не надо. Ещё хуже будет».

Вдруг Сошин встал — даже вскочил — взял свой рюкзак и направился к выходу. Но почти у дверей развернулся и подошёл к нам.

— Хорошо Парфёнову…

— То есть? В каком смысле? — не поняли мы с Олегом одновременно.