Мой отчим - советский пенсионер

Тут отчим вступил в беседу с гостьей, да так-то горячо оспаривая высказанные дамой "идеалистические идеи", и понеслось-поехало, — такая философская дискуссия развернулась, отчим начал фамилиями Канта и Гегеля сыпать, но Марфа Ивановна не отличалась склонностью отстаивать истину в споре: она мило улыбнулась, и отступила, фигурально выражаясь, с поля боя — назад пятками:

— Я, батенька, сама — баба тёмная, умею только шить тела да кромсать. Просто в тридцатые годы был мой муж человеком, подающим надежды немалые, и стать бы ему академиком, когда не друг любимый, — Иудушка местного значения.

Словом, пришлось мне тогда из Москвы-столицы возвернуться к матушке, жившей в Геленджике тогда, — работала в местной больничке, там меня и застало начало войны, оттуда и на фронт ушла… Все идеи, что высказала, — не мои, но супруга… Извините, не хотелось бы продолжать этот спор. Так на чем остановилась? Ах да, о роли хирургов еще стоит упомянуть в великой войне. Хирург фронтовой — это работа адова: страшная, мерзкая, отвратная, но богоугодная, пусть неблагодарная… Сейчас многие хирурги опошлились, стали, слыхивала, в благодарность за спасённую жизнь деньги и подарки брать, но так не должно быть: хирург — он священник от скальпеля, ему бог дал право и возможность жизнь человеку продлить, не должно тут быть никакой меркантильности и мыслей о наживе.

Вот великий наш Пирогов, дай Бог ему светлую память, — тот был от Бога хирург, — герой! Как он себя на Кавказе проявил!.. А в годы Крымской войны был главным хирургом в Севастополе осажденном… Именно он и есть основоположник отечественной военно-полевой хирургии. Он первым применил метод эфирного наркоза, научил оперировать с минимальными потерями. Однако же, когда Николай Иванович рассказал Александру II об основных проблемах в русской армии, особливо связанных с медициной, — царь не вник, а Пирогова вскоре в отставку отправили без права на получение пенсии, — это после всех его подвигов во имя жизни в Севастополе! Такова она, власть, — к слову придирается, не ищет, где глубина и правда… Однако, после его приглашали как хирурга еще к участию в русско-турецкой войне, и он, уже старенький, поехал спасать солдатиков, и лечил не только наших, но и болгарских воинов-освободителей. А умер в 1881 нелепо: от осложнений, вызванных неудачным удалением зуба, — всех спасал, но его не спасли. Бог ему и на старости лет ниспослал испытание… Захоронен был в деревне Вишня близ Винницы, забальмирован и лежал в мавзолее, который еще называют "церковь-некрополь". Жаль, во время войны тело великого врача было повреждено…

Слушала я Марфу Ивановну, чуть рот не приоткрыв, а Катька вовсе глаза округлила, головой покачивала, и еле вымолвила:

— Так, значит, он, — как Ленин, — тоже лежит в своём Мавзолее, Ваш Пирогов? Чудеса!

И я о том же думала: оказывается, не один Мавзолей в нашей великой стране: в одном спит вечным сном великий вождь наш, "дедушка Ленин", в другом — гениальный хирург Николай Иванович Пирогов. Нужно это запомнить на будущее!

Катька наелась и быстро убежала, не стала задерживаться. Похоже, она постепенно становится почти членом семьи, — с другими-то соседками ближайшими мы отношения поддерживаем, но сухо, сдержанно, — тут одни бабушки древние живут, а с Катькой и мне есть о чём поговорить, и она старается быть полезной из благодарности: то фруктов принесёт, то овощей свежих со своей овощной базы. Неужто — правда: неизвестные сектантки втягивают её в секту? С трудом верится… Но, когда я пыталась откровенно на эту тему с Катериной переговорить, — она резко замкнулась в себе, отказалась обсуждать свои взгляды и свой круг общения.

Мама с отчимом после ужина вдвоём убежали на кухню посуду мыть, меня не взяли. Странные люди: такие уже немолодые оба, но так хотят побыть вдвоём иной раз, просто дивуюсь на них и светло завидую. Мы же с Марфой Ивановной остались вдвоём в зале. Увлекла она меня своим рассказом о Пирогове, честно сказать, — умеет рассказывать, и патриотизма сколько в её слова звучало, — но без патетики… Может, нужно было мне самой стать врачом, — приносила бы людям реальную пользу своими действиями? Но одна девушка, учившаяся со мной в техникуме, бросила мединститут на первом курсе: тоже, при поступлении, была полна высоких идей о спасении жизней, а разок сходила в патолого-анатомичку, в обморок упала и еле потом поднялась, — так и бросила ту медицину. Сказала: "не дал Бог жабе хвоста! Не суждено мне быть врачом, не стоит время терять". Наверно, и я — бесхарактерная…

Снова мы с Марфой Ивановной разговорились. Она меня о работе моей спрашивала, о коллективе, об отношениях с руководством, о трениях с посетителями. Послушала, головой покачала, и говорит: