Мой отец - Фидель Кастро

Но Рамон жил на другом конце острова вовсе не в наказание за свою неупорядоченную личную жизнь. Фидель приговорил его к этой ссылке за то, что он не помогал своему мятежному брату сражаться в Сьерре. Но когда Революция победила, Рамон тем не менее раздобыл себе униформу оливкового цвета.

— Я не осуждаю его за это, — продолжил Педро Эмилио, — ведь у меня тоже есть такая униформа… К тому же с капитанскими нашивками… Дело не в этом, а совсем-совсем в другом. Видишь ли, малышка, я ведь хотел быть мэром при старом режиме. Но что еще хуже — я пишу стихи. А мой сводный брат расценивает это как недостаток. Поэтому Рамона он в конце концов простит, а меня будет всю жизнь презирать.

* * *

Вот все, что рассказал мне мой нежный наперсник в тот далекий день о Рамоне и не только о нем.

Впрочем, история с черной колдуньей на этом не закончилась.

Возможно, отвергнутая гаитянка навела порчу на соперницу, потому что Сули несколько раз пыталась покончить жизнь самоубийством. Она пробовала отравиться, а когда яда не оказалось, перерезала себе вены. Двое из их детей убежали из дома, не вынеся этой тягостной атмосферы. Но, наконец, Рамон смог освободиться от колдовских чар своей негритянки.

Они с Сули стали жить в Мирамаре. Рамон занимался коровами новых пород, порожденных генетическим гением его брата Фиделя. Когда Сули повесилась на перилах лестницы, рядом никого не оказалось. Спасти ее не удалось.

* * *

Благодаря тем индюкам и свиньям, которые Рамон передал своей сестре Анхелите и которых мы везли в «мерседесе», мои гормоны пришли в движение.

Мой двоюродный брат Майито так сильно вырос! Я пришла в восторг от его оттопыреных ушей, длинного элегантного силуэта, серо-зеленых глаз и бритой головы. Фидель хотел, чтобы из него вышел пиротехник. Поэтому, несмотря на то что Майито был больше похож на персонаж Греко, чем на жандарма, он являлся учащимся Военной академии.

Майито неотвязно преследовала мысль о собственном здоровье, поэтому он принимал лекарственные средства, изготовленные на основе йода с танином, пил рыбий жир и какие-то сложные витаминные составы, от которых жгло в горле и сильно тошнило.

Мой кузен чистил свои солдатские сапоги особым способом: он покрывал их какой-то смолой, которую затем растапливал пламенем свечи. Майито был одиноким и нежным существом. Он прятал в своей комнате алтарь, который бабушка Лина завещала своей старшей дочери.

Я приняла участие в ритуале чистки сапог, подавая своему кузену коробки, тряпки, щетки, как медсестра подает хирургу разные инструменты во время операции. Потом мы дуэтом поглотили все омерзительные микстуры. А после этого Майито немного покатал меня на машине, которую он одолжил у матери. У тети Анхелиты их было несколько. Жаль только, что у нас здесь не было друзей, к которым можно было бы съездить. Поэтому мы скоро вернулись в комнату Майито.

Здесь, у алтаря, где, выражая свою синкретическую солидарность, были выстроены по рангу католические святые и их африканские родственники, мой кузен поцеловал меня. Это был мой первый поцелуй. Майито пытался засунуть мне в рот свой язык, твердый, как копье. В это же время другое копье, еще более твердое, вырывалось из его штанов. Моя кровь взбунтовалась, все тело наэлектризовалось, где-то под пупком я ощутила нежное волнующее щекотание и в результате намочила свои трусики.

Мною овладел атавистический страх, потому что все, что я знала о сексе, это то, что у Иветт и у меня между ног стали расти волосы, и по этой причине нам нельзя больше мыться вместе.

Когда я рассказала о своем первом поцелуе и своих ощущениях Тате, она наградила меня звонкой пощечиной, единственной за всю историю наших отношений:

— Такая маленькая и уже такая горячая! Надеюсь, я проживу достаточно долго, чтобы присмотреть за твоим задом!

Мне было одиннадцать лет, а ему восемнадцать. Это была моя первая любовь.

* * *

«Сиудад Либертад» — такая огромная школа, что в ней сразу же теряешь свою индивидуальность.

Раз, два, три, четыре.

Раз, два.

Мы шли по бесконечным коридорам.

В первый день ко мне подошла девочка с приплюснутым носом.

— Меня зовут Роксана Йавур. А тебя?

— Алина Фернандес.

— Мой отец министр юстиции.

Это была дочь человека, которому Команданте поручил восстановить мое происхождение.

— В самом деле? А мой отец — Фидель Кастро. И прошло уже больше года, как он попросил твоего отца написать закон, чтобы я могла изменить фамилию.

— Фидель Кастро? Настоящий?

— Ты что, идиотка? А какой же еще, как не настоящий? Я ношу фамилию Фернандес, потому что моя мать была замужем за папой Орландо и потому что по закону juris et de jure никто не может признать себя отцом незаконнорожденного ребенка. Поэтому Фидель и сказал Йавуру, чтобы он изменил Гражданский кодекс. Тогда я смогу носить ту фамилию, которую должна носить, а не ту, которую ношу теперь.