Мой отец - Фидель Кастро

Дому Моделей принадлежат магазины по торговле антиквариатом, одеждой, обувью, ювелирный магазин, парикмахерский салон, чайный салон, бассейн, спортивный зал, частный ресторан и сад с расположенными в нем столами, за которыми иностранцы могут проводить время в приятной лени с утра до вечера, наслаждаясь ароматом тропических цветов. Приблизительно в половине десятого начинается показ мод. После антракта следует вторая часть программы. Вниманию почтенной публики представляют свои номера лучшие музыкальные группы и певцы Кубы. Сестре министра внутренних дел никто не может отказать.

Подготовка „Кубамодас“ длится более трех месяцев. Небольшая группа модельеров разрабатывает модели, портнихи шьют одежду, подгоняя ее индивидуально для каждого, а ночью перед показом в атмосфере общей истерии после восемнадцати часов примерок вам приносят украшения, отглаженную одежду и туфли, прибывшие из-за океана в дипломатическом чемодане. Качита отдает команды в микрофон, употребляя при этом все бранные слова кубинского репертуара.

Моя первая „Кубамодас“ принесла мне не столько славы, сколько мучений. Это было начало той эры, когда любой человек, имеющий хоть какое-нибудь отношение к Кастро или другому иерарху, приравнивался к прокаженному. Я привыкла к прозвищам и весьма нелестным определениям, адресованным Команданте, но не была готова к тому, чтобы у меня выщипывали бороду и усы, словно я была его блуждающим alter ego. Мою жизнь превратили в нечто ужасное.

Одному из агентов службы безопасности было поручено следить за тем, что происходило на подиумах. Пользуясь этим, он просачивался в артистические уборные и глазел на переодевающихся манекенщиц, приводя их в бешенство.

Началась холодная война, которой предстояло продлиться три года.

Моя вторая „Кубамодас“ связана с печальными воспоминаниями. Я проснулась в прекрасном настроении, предвкушая предстоящее событие — день рождения Мюмин. Но как только я села за руль своего автомобиля, перед моими глазами сразу возникло видение в образе мертвеца. Мертвец качал мне головой каждый раз, когда загорался красный цвет. Я решила, что это предупреждение об опасности на дороге, и, чтобы избежать возможной аварии, оставила свою машину в гараже. Вы не догадываетесь, что было потом? Да, я, конечно же, приняла любезное предложение моего друга Папучо. Да-да, того самого Папучо, который когда-то попал в автомобильную катастрофу. Мой друг взял машину своей матери и предложил мне себя в качестве шофера. Sic transit gloria mundi — так проходит слава мирская.

Через три минуты после того, как я приняла предложение Папучо, мы были на первой авеню. Горел красный свет, когда автобус, полный русских, врезался в нашу „ладу“. Автобус отправили на металлолом, а меня — в больницу, где я очнулась с переломанной рукой. Другая рука была подвешена.

Папучо был живым воплощением невезения. Качита не находила себе места от ужаса: мало того, что ее сын убил сына министра, так теперь он еще покалечил дочь Команданте.

Вместо того чтобы отправить мне в больницу цветы, Фидель прислал своего нового начальника охраны Батмана.

— Кто виноват в случившемся? — спросил визитер.

— Я, — был мой ответ.

Я согласилась бы сломать себе вторую руку, чтобы защитить своего друга. Тем более что я сама позволила вести машину этому камикадзе.

Срочная операция вернула все мои кости на прежнее место. Но день рождения Мюмин был безвозвратно испорчен.

Я расхаживала по комнате с полиэтиленовым мешком, который дренировал рану на руке, когда пришла Альбита. Она была бледна, словно мрамор. Ее черная блестящая шевелюра, орлиный нос и чеканный силуэт всегда наводили меня на мысль о том, что кинематограф многого лишился, не поймав в свои сети эту прекрасную музу. Лицо несостоявшейся кинозвезды каждой своей черточкой выражало негодование.

— Ты знаешь, что выкинул Тони Байе Байехо? Он предал Габо! Этот сукин сын представлял его на фестивале в Колумбии и, воспользовавшись случаем, остался там! Теперь он рассыпается в заявлениях. Я пришла предупредить тебя, что он говорил и о тебе.

— Ты не должна это так болезненно воспринимать. Тони — симпатичный парень. И потом, Альбита, положа руку на сердце, разве ты не ожидала подобного от него?

— Да нет же!

Этим она меня очень удивила, потому Что Тони всегда был прозрачным, как стекло. Как все молодое поколение, он мечтал покинуть Кубу.

* * *

Думаю, что симпатия Качиты Абрантес и мое восхождение по служебной лестнице были обязаны вовсе не моим успехам в искусстве орфографии. Качита назначила меня ответственной за общественные связи, предполагая со временем превратить несуществующий отдел в предприятие, поддерживающее коммерческие отношения с половиной планеты. Я работала как проклятая. Продолжая каждый вечер выходить на подиум, я, кроме этого, занималась решением нелегкой задачи, поставленной передо мной Качитой Абрантес: я писала и отправляла письма всем представителям рода человеческого, имеющим хоть какое-нибудь отношение к моде, — фотографам, журналистам, производителям товаров, покупателям, поставщикам тканей.