Мой папа - плейбой

Ночка выдалась по-настоящему дерьмовой. Богдан крутился с боку на бок в огромной пустой кровати, измотанный и злой. Злой — скорее на себя, чем на кого-то другого. Это он вел себя, как полнейший придурок. А главное, ничего не мог с этим поделать. Понимая, что конфликт с матерью собственного сына — это меньшее из того, что ему сейчас нужно, он, тем не менее, с завидным упорством портил все, что только можно было испортить.

Впервые за много лет в ушах раздался пьяный, переполненный злобой голос матери. Ругая сына, та обычно в выражениях не стеснялась, а потому Богдан с детства привык к оскорблениям по любому даже самому незначительному поводу. Правда, последние несколько лет он думал, что это дерьмо в прошлом. А тут, мать его… сюрприз-сюрприз! Он уже сам костерит себя голосом этой алкашки…

— Да чтоб его! — прорычал Связерский, отбрасывая влажные простыни. Сел на кровати, провел по лицу широкой ладонью, стирая выступившую испарину. Включенный на полную катушку кондиционер не спасал от охватившего тела жара. Член в трусах и не думал падать. Напряженный почти до боли.

Она была такая горячая — та, о ком ему и думать не стоило. В этом самом контексте — так точно. Пожалуй, это стоило выучить наизусть.

Не ссориться с Измайловой.

Не хотеть ее!

Может быть, он когда-нибудь и запомнит. А пока в голове на репите прокручивается ее невозможно чувственный танец… А потом — сцена из ванной. Такая невозможно красивая! Если бы она не была матерью его ребенка, он бы с нее не слезал. Но… Твою мать! О чем ты думаешь, Связерский?!

Богдан рывком встал с кровати и пошел в душ. Холодный душ. Ледяной… Но ничего не помогло. Даже когда он уснул — ему Рита снилась. Горячая, влажная, тугая. Он как подросток проснулся, тр*хая во сне одеяло. Он был жалок. По-настоящему жалок!

Когда Богдан, еще более злой, чем накануне, спустился вниз, все уже давным-давно проснулись и оккупировали кухню. Марк что-то переворачивал на сковородке, Рита сидела за ноутбуком. На ней были надеты короткие белый шорты и голубой воздушный топ с рукавами-фонариками, открывающий полоску кожи на животе с аккуратной лункой пупка. Она выглядела ужасно юной, и лишь только темные круги под глазами портили всю картину. Вот так! Не все ж ему одному бессонницей мучиться! — злорадствовал Богдан, подходя к кофеварке.

— Доброе утро.

— Доброе утро, пап.

— Что это ты жаришь? — повел носом мужчина.

— Бекон. И яичницу… Тебе шесть штук, правильно? — белозубо улыбнулся Марик, оглядываясь на отца через плечо.

Отчего-то эта невинная сцена будто бы узлом стянула его внутренности. Богдан с большим трудом проглотил образовавшийся в горле ком и, пряча за собственной сварливостью захватившие душу эмоции, проворчал:

— Я с вами скоро растолстею…

Рита, наконец, отвела взгляд от монитора и посмотрела на него. Богдан поднял руку, скользнул ладонью вверх по идеальным мышцам живота. В ответ на его движение, взгляд Марго затуманился, выбивая кислород из его легких. Он думал ее подразнить, но даже не представлял, как на него самого подействует ее отклик.

А между тем Рита свела брови и резко встала.

— Я нашла билеты на самолет. Мы вылетаем завтра в шесть утра.

— Как вылетаем? Куда? — Марик широко распахнул глаза и потрясенно уставился на мать.

— Домой. Отдохнули — пора и честь знать.

— Но ты же отпустила меня на целый месяц!

— Это было до того, как ты сломал руку, Марк. Пойми, я не могу оставить тебя больного. И остаться, чтобы за тобой было кому приглянуть, — взгляд Риты метнулся к Связерскому и снова вернулся к сыну, — тоже не могу.

— За мной приглядывает папа! К тому же я уже не ребенок и могу сам о себе позаботиться! — стоял на своем Марк.

— И я вижу, как это удается вам обоим! — взорвалась Рита, отбрасывая в сторону ручку.

Марк открыл рот, чтобы что-то сказать, да только лишь засопел сердито.

Богдан подошел к сыну, потеснил того и выключил плиту. Он не знал, как разрулить эту ситуацию. По большому счету у них с Марком оставалось еще почти две недели, но… и Рите он задолжал. Чем больше он свыкался с новой для него ролью отца, чем сильнее влюблялся (по-другому не скажешь) в собственного сына, тем больше понимал Риту и ее волнение о ребенке. Каким бы с виду взрослым тот не казался.

— Может, вы останетесь еще хоть на пару дней? — оглянулся Богдан.

— Мам, ну… пожалуйста! На пару дней!

— Я не могу! Ты ведь знаешь, сколько у меня работы.

— Знаю, — буркнул Марк, отворачиваясь, и на секунду Богдану показалось, что тот вот-вот заплачет. Во второй раз за это утро его сердце пропустило удар. И, кажется, Рита чувствовала примерно то же самое. Она закусила губу и в отчаянии зарылась рукой в волосы. Заколка не выдержала, её шикарные кудри рассыпались по округлым плечам. Рита с досадой поморщилась.

— Может быть, хотя бы пару дней? — не стал наглеть Связерский, понимая, что решительность Маргариты уже пошатнулась.

— Нет… Нет! Я не могу. Правда…

— Тогда до завтрашнего вечера? Я обещал Марку взять его на охоту за звездами. Этот перелом перекроил не только твои планы.

— Охоту за звездами? Это что… какой-то тур по виллам богатых и знаменитых?