Мои печали и мечты

Нина Кирилловна идет открывать дверь. Олег Семенович передвигает кроватку, ищет для нее удобное место. Одно колесо заедает, он, опустившись на колени, смотрит, в чем дело. Нина Кирилловна возвращается с супругами Лохайло.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Ну вот, что называется, заодно и познакомимся! (Протягивает руку Олегу Семеновичу, который встает и отряхивает колени). Борис Яковлевич (кивая на жену), Ирэна Петровна.

ИРЭНА ПЕТРОВНА. Здравствуйте.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Что, брак? Колесо отваливается? У нас ничего делать не умеют.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Это импортная.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Китай. Все теперь делают в Китае. (Ощупывает кроватку.) Из прессованных опилок.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Это дерево, на торцах видно.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Они на торцах клеят набалдашники под дерево, а остальное опилки. Дерьмо!

ИРЭНА ПЕТРОВНА. Боря!

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Что Боря? (Чембуковым). Не любит, когда я ругаюсь. А я хоть и управленец, но я человек народный, я говорю правду, как весь народ! Считается, что народ матерится, а он говорит правду! Он называет вещи своими именами. Это мы говорим (пошевеливает рукой возле головы, подыскивая слово) — гениталии! Что такое гениталии, не понимаю, нерусское слово! Надо называть прямо — …

ИРЭНА ПЕТРОВНА. Боря!

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Не одергивай мужчину в его присутствии! Боря! Что Боря? Я везде остаюсь самим собой! И никогда не вру! (Олегу Семеновичу.) Вы вот профессор, историю преподаете?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Да.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Тогда должны меня понимать, потому что вся история — вранье. Нет, само собой, вы преподаете вранье в целях воспитания…

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Почему же вранье, иногда… То есть по большей части…

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Потому, что вы им говорите все время: великая Россия, великая Россия! А великая Россия все войны проигрывала! И только когда уже совсем амбец, она собиралась с силами и начинала выкарабкиваться! Нас пространство спасало! Если бы мы были размером с Польшу, нас бы сто раз завоевали, даже названия не осталось бы давно. Никаких русских бы уже сейчас не было!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Это, конечно, оригинальный взгляд, но было время, когда Русь была вполне сопоставима по территории с Польшей, которая тогда называлась Речью Посполитой…

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Тоже историей занимаетесь?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Я в издательстве работаю, и у нас как раз вышла книга…

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Вот! Наконец я спрошу у специалиста. Объясните, Нина…

НИНА КИРИЛЛОВНА. Нина Кирилловна.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Да. Объясните, почему выпускают море книг и абсолютно нечего почитать? Я недавно специально зашел в магазин, три часа там провел — хотел для души что-нибудь, не классику, конечно, классику я наизусть знал и всю забыл, потому что она, кроме вреда, ничего русскому народу не принесла, она революцию подготовила, я искал хоть что-нибудь для души. И что я вижу? Секс, пьянство, извращения, мемуары проститутки, личная жизнь какой-нибудь звезды, да насрать мне на ее личную жизнь, она мне кто, родственница? Ничего! Вы представляете, я ничего не нашел, ни одной книжки для души!

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. А что вы конкретно имеете в виду? Что вы вкладываете в понятие — для души?

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Экзаменуете, да? Привыкли студентов срезать? Я прекрасно знаю, что я вкладываю! Я должен читать и чувствовать, что книга делает меня лучше, чище, благороднее! А что читаю? Мне книга прямо в глаза кричит: ты подлец, убийца, сексуальный извращенец, жить невозможно, кругом грязь и дрянь! А то я не знаю! Я столько знаю, что любой писатель поседеет от ужаса, — ну и что? Вот взять ребенка, в смысле наши дети будут нам растить внучку — что они ей дадут почитать? «Мороз и солнце — день чудесный»? Кого? Пушкина? Пушкин был развратник, картежник, на дуэлях стрелялся, шампанское пил, как конь, венерическими болезнями болел, я об этом читать не хочу!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Но ведь прочитали же.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Когда?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Ну, вы откуда-то взяли все эти факты, о которых сообщаете. Насчет шампанского и прочего?

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Да их все знают, только притворяются! А я не притворяюсь! Я прямо говорю: Пушкин — дутая величина! Я сколько раз за границей спрашивал: что вы знаете про Пушкина? Ни — че — го! Нет для них никакого Пушкина! А мы делаем вид, будто…

Звонит телефон.