Мои седые кудри

Шум, гам, как на свадьбе Агубечира.

— Ах ты моя черная красавица! — Агубечир схватил меня за руку и велел наполнить царский бокал вином. — Непременно женюсь на тебе. Будешь моей второй женой… — Он приподнял мне подбородок. — А ну посмотри на меня хорошенько! У, глазищи какие!.. Небо голубое!.. Господа, это пикантно — сделать наложницей дочь кровника моего отца…

Его дружки похабно засмеялись. Я молчала, не знала, что делать. Агубечир не отпускал меня, сверлил своими пьяными глазами.

— Барышня, а ведь я могу влюбиться в тебя! А что?! Теперь все люди будут равные, на одно лицо. Алдарское солнце пошло на убыль. Поняла?

Я старалась вырвать у него свою руку, но он все сильнее сжимал ее. Мне стало страшно. Страшно чего-то такого, что может понять и ощутить только девушка.

— За твое здоровье, красотка! — Агубечир осушил бокал и вдруг уставился на него, не отводил взгляда и брезгливо сплюнул: — Тьфу! Господа, посмотрите, что у меня в руках! Ослиная морда. Его величество собственной персоной, Николай Романов — последний русский император. Какой же я был дурак, когда принимал из рук царя этот хрустальный бокал. Тогда он мне казался божеством, это ничтожество, не сумевшее управиться с большевиками…

И он запустил бокалом в дверь. Осколки со звоном полетели по сторонам. Я вздрогнула, будто не Агубечир нарочно, а я нечаянно разбила самый любимый бокал Дженалдыко.

— А теперь, красотка, смотри, умею я стрелять или нет!

Он выхватил из кобуры наган и прицелился в портрет царя, что висел на стене в гостиной.

— В левый глаз, господа! На спор! Промахнусь — проиграл! Требуйте, что хотите…

Раздался выстрел, и стекло в раме разлетелось вдребезги.

Разгулявшиеся гости повскакали из-за стола и сгрудились у царского лика.

— Проиграл, Агубечир, проиграл! — шумно развеселились они. — Вместо глаза в ухо попал…

— Не верю! Вот Назират поглазастее! — Он подтолкнул меня к портрету, а сам остался стоять у порога. — Скажи, промахнулся я?

— Нет, нет, господин! — От страха я ничего не видела.

— А платить все же придется, — предупредил усатый офицер. — Слово офицера.

Он подошел к двери и начал прицеливаться.

— А ну отойдите! Моя пуля войдет в правый глаз! И черная красотка будет моей…

Меня всю бросило в дрожь. А сама с места сдвинуться не могу.

Вместе с выстрелом открылась дверь. В гостиную вошел Дженалдыко.

— Пусть бог избавит нас от несчастья. Что здесь происходит?

Агубечир недовольно буркнул:

— Ничего особенного! Усы Николашке щекочем!

Дженалдыко перевел взгляд на портрет царя, на осколки стекла, покачал головой, и его всего передернуло…

— Господи, светопреставление!.. Кто посмел в моем доме измываться над святейшим? Пропадите вы пропадом!

— Нет больше твоего Романова и трона его, — ехидно произнес Агубечир. — Тю-тю! Под арестом сидит!

— Посмотрите на этих головорезов, — грозно проговорил Дженалдыко. — Когда же успели в большевики записаться, чтобы над царем смеяться! Да пусть вам отравой обернется моя хлеб-соль!.. — Дольше он говорить не смог, схватился за сердце и начал ловить ртом воздух.

Агубечир не поспешил ему на помощь, а достал из кармана какую-то газету и сунул ее отцу под нос. Точно ему доставляло удовольствие потешаться над родителем.

— Не убивайся очень. И без того все прогнило в царстве романовском… Отцы проклинают своих сынов и торгуют дочерьми. Вот кто установит порядок!..

Дженалдыко только разок глянул на снимок в газете и тут же оттолкнул ее.

— Господи, господи! — простонал он. — Аллах всемогущий, до какого позора дожил! Запомните, души дьявольские, если не будет в России царя вернопрестольного — погибнет она… И впрямь прахом пойдет, если править будете вы, без роду и племени, такие, как этот ваш Керенский!

Агубечир резко повернулся, подошел к стене и укрепил поверх прославленного царя мятую газету с фотографией Керенского.

— Да здравствует Керенский! Ура-а-а! — пьяно выкрикнул Агубечир, словно бы в отместку за слова отца.

Дженалдыко разъярился до черноты на лице.

— Не смей пачкать дерьмом стены моего дома! — закричал он. — Не признаю самозванцев! Не будь царя, и погон этих на плече у тебя не было бы! Почет, земля — все, благодарение богу, милость царская… А ты на царя хулу наводишь, да сразит тебя вражеская пуля!

— Республика, отец, республика! — успокоил Агубечир. — Новая эпоха настала — вывалился из гнезда двуглавый орел. И перья ветром сдуло! Революция наша свершилась! Россия нынче пример с Америки и Англии берет…

Дженалдыко остановился на пороге, посмотрел с сожалением назад и со злостью плюнул сыну под ноги.

— Говорят, когда муравей погибает, у него крылья вырастают. Вы все тут сошли с ума, но крыльев вам не видать. Керенский запродаст вас Америке вместе с потрохами… И уж тогда прислуга моя, вот эта, будет править вами!

Хлопнул дверью и ушел. Потом со двора еще неслась его брань:

— Сумасброды! Чернь безродную и бесштанную хотят возвести в цари. Сами шею себе свернете и нас в могилу потащите. Убирайтесь из моего дома, чтобы и духу вашего тут не было…

Чернобородый офицер, которого все называли Ахтемиром, поцокал языком и сказал Агубечиру: