Мои шифоновые окопы. Мемуары легенды

Подписчики HG, в основном проживающие в Верхнем Ист-Сайде, пребывали в смятении и отменяли подписку. Анна мыслила нестандартно, и мистер Ньюхаус всячески ее поддерживал и всецело доверял ей. Для сентябрьского номера Анна заказала фотографу лорду Сноудону портреты лучших американских дизайнеров интерьера в их собственном жилье. На обложку он снял Систер Пэриш, а также Марка Хэмптона – великих декораторов. Для всех фото он накрывал мебель чехлами, чтобы читатели не увидели личных пристрастий и стиля дизайнеров. Это было несколько странно, но позволяло сфотографировать этих потрясающих людей так, чтобы на первый план вышла их личность.

Хайят Басс, дочь Сида и Энн Басс, работала у меня стажером в HG. Сид Басс был знаменитым техасским миллиардером, а Энн – одной из премиальных клиенток парижских Домов высокой моды, прежде всего Valentino. Мне всегда могла пригодиться помощь ассистента, поэтому я согласился.

Хайят была прекрасным стажером и на мои постоянные требования и указания реагировала спокойно и тихо, как церковная мышь, затаившаяся в углу офиса возле двери, где стоял ее стол. В конце лета мы вместе с ее матерью отправились на торжественный обед в La Grenouille. Энн Басс пришла в жакете от Christian Lacroix. Когда мы сели за стол, она сказала: «Вы хороший человек, Андре. Знаете, я вас проверяла».

«Прошу прощения, в каком смысле?»

«Я наводила о вас справки, чтобы убедиться, что вы благонадежны. Не могла же я позволить, чтобы моя дочь работала абы на кого».

Думаю, она хотела быть уверенной, что я не был бывшим уголовником, не привлекался за наркотики или что-то в этом роде. Как мать, она имела право беспокоиться. Я не обиделся. После этого мы стали добрыми друзьями и каждый сезон встречались на показах коллекций от кутюр в Париже.

В HG мы стали практиковать многодневные съемки с проживанием в домах. Это могли быть виллы, старинные поместья в Европе и даже загородный особняк Кристиана Лакруа. Энн Басс организовала для меня съемку в Badminton House, грандиозном английском поместье семнадцатого века с тремя сотнями комнат. Это было родовое гнездо герцога и герцогини Бофор. Я провел там три дня, фотографируя великолепные интерьеры.

Анна Винтур отправила меня в Регенсбург сфотографировать для HG княгиню Глорию фон Турн-и-Таксис в родовом дворце семейства. Карл когда-то рассказывал мне об этой немецкой аристократке, вышедшей замуж за князя Йоханнеса фон Турн-и-Таксис, одного из самых богатых людей в Европе. Приехав в Париж, она произвела настоящий фурор, заказывая десятки костюмов Chanel и Lacroix. У нее были километры и километры одежды от кутюр.

Впервые оказавшись в Париже, княгиня Глория одевалась чрезвычайно консервативно: нити жемчуга, кашемировые двойки, юбки из твида. К моменту, когда мы встретились для съемки в HG, она превратилась в экстравагантного панка от кутюр: сделала рваную стрижку и играла в музыкальной группе. Она владела великолепной тиарой с огромным синим сапфиром в центре, которая когда-то принадлежала Марии-Антуанетте. Тиара была частью коллекции фамильных ювелирных украшений князей Турн-и-Таксис.

Я прибыл во дворец, и у меня захватило дух: двор, масштаб сооружений – все это было грандиознее, чем в обычной жизни, грандиознее даже, чем Букингемский дворец. Меня проводили в приемную, где мы с фотографом Максом Вадукулом бесконечно долго ждали, когда к нам спустится княгиня. Пока ей делали макияж и укладку, мы изучали дворец, чтобы выбрать места для съемки. В одной из спален мы нашли кровать в стиле ампир в форме лебедя. Глория спустилась в полдень, села на кровать и сыграла на гитаре. Фотографии имели успех, и мы стали близкими друзьями.

В следующем году умер муж княгини Глории, преподнеся ей сюрприз: миллионные долги, о которых она не подозревала. Она нашла блестящего юриста в Нью-Йорке и устроила большую распродажу старинной мебели и антикварных автомобилей из дворца. Благодаря своей деловой смекалке она спасла семейное состояние.

Работа в HG была сказкой. Однако все знали, что это лишь пробный шар. Наконец, спустя девять месяцев, Анна Винтур получила должность, к которой стремилась.

Так же, как и Диана Вриланд, Грейс Мирабелла последней узнала о своем увольнении. Эту новость ей сообщили в программе WNBC-TV «В прямом эфире в пять» (Live at Five).

Анна Винтур вступила в должность главного редактора Vogue.

Я был назначен креативным директором. Она не могла выше оценить мои заслуги: в списке работавших над номером моя фамилия значилась на самом верху. Анна Винтур сделала меня самым высокопоставленным чернокожим в истории модной журналистики. (Если вы не до конца оценили важность события, пожалуйста, вспомните, что шел 1988 год и это был единственный прецедент в течение последующих тридцати лет, пока Эдварда Эннинфула не назначили главным редактором британского Vogue.)

Vogue устанавливал свои законы. На мгновение я стал самым влиятельным мужчиной в фэшн-журналистике. Как афроамериканец, родившийся на изуродованном расовой сегрегацией Юге, я понимал, что это краеугольный момент. Я был первым.