Мои шифоновые окопы. Мемуары легенды

Это типично французская манера – сегодня я в опале, а завтра мне предлагают огромную сумму денег. Какой резкий разворот на сто восемьдесят градусов! Этот могущественный человек когда-то ненавидел меня так, что отправил обратно в Нью-Йорк, сфабриковав скандал, а теперь он протягивал мне золоченый лавровый венок. Он осознал, что я все еще на коне и обладаю серьезной властью, поэтому абсолютно искренне сделал мне это уникальное предложение. Он также инстинктивно чувствовал, что Ив обожал меня и знал, насколько я понимаю глубину его гения, его умение создавать одежду, которая танцует вместе с той, что ее носит, одежду, которая может поведать миру тысячи романтических, роскошных и изысканных историй.

Я согласился с энтузиазмом. Несмотря ни на что, это была такая высокая честь. Написать книгу об Иве Сен-Лоране в сотрудничестве с ним самим означало сделать еще один серьезный шаг в карьере. Аванс гонорара за книгу мне был выплачен через издательство Knopf.

Работы было очень много, и времени она требовала немало вдобавок к моей основной занятости в Vogue. Анна поддержала меня в этом начинании, но я наивно полагал, что смогу совместить свои задачи, и не просчитал все сложности. Оглядываясь назад, я понимаю, что мне следовало уволиться или взять неоплачиваемый отпуск в Vogue, чтобы посвятить год или два сбору материалов для книги и ее написанию. Вместо этого я был занят исполнением своих непосредственных обязанностей в Vogue, встречался с Gianni Versace и писал репортажи о модных показах, полагая, что буду заниматься книгой в свободное от основной работы время.

Лиз Тильберис сидит перед Бобом Колачелло, а за ним —Франка Соццани, Ирен Сильваньи, Коломб Прингл и Анна Винтур, сексуальная, как всегда, в коротком открытом платье. На мне сшитый на заказ костюм из хлопчатобумажной ткани, солнцезащитные очки Chanel и соломенная кепка газетчика от Jean Paul Gaultier. Марина Скиано сделала это фото примерно в 1989 году.

Когда я начал писать, я осознал, что не могу хронологически выстроить и описать масштаб творчества Ива Сен-Лорана. Я чувствовал себя пойманной рыбой, брошенной в лодку, отчаянно бьющей хвостом и задыхающейся.

Я был на юге Франции, по заданию Vogue работал над материалом об антикварных магазинах в маленькой деревушке. Я позвонил Пьеру в Париж. Я слишком затянул с книгой, мы оба это знали, но я не хотел признавать этот факт. Он спросил, когда я намереваюсь закончить рукопись. Пока я не сдал ему ни страницы.

Я ответил: «Пьер, Библия писалась не в мгновение ока. Требуется время!»

Пьер лишь посмеялся. Когда я вернулся в Нью-Йорк, мне стало известно, что французский юрист Ален Кобленс, друг Дома Yves Saint Laurent, занят поисками другого автора.

Во время нашего ежедневного бесконечного разговора по телефону Карл вроде как старался меня утешить. Но в глубине души, я уверен, Карл был рад, что все так обернулось. Когда было объявлено, что я стану писать эту книгу, он не сказал ни слова. Просто, пожав плечами, перешел к следующему пункту своей повестки дня. «Не отдавай этому ужасному человеку свой аванс», – посоветовал мне Карл.

Об этом не было и речи: столько денег было уже потрачено. Спустя годы я выписал чек на половину суммы в фонд Пьера Берже – Ива Сен-Лорана с личной запиской Пьеру и обещанием заплатить оставшуюся часть, как только смогу. Я не получил ответа с благодарностью, но чек был определенно обналичен.

То, что я не написал книгу о Сен-Лоране, – одно из моих самых больших сожалений в жизни. У меня была уникальная возможность, но я был слишком наивен, чтобы понять, какой подарок мне преподнес Пьер. Для написания книги был найден отличный автор – Лоуренс Бенаим из Le Monde, и биография получилась выдающаяся. Она недавно вышла на английском языке в издательстве Rizzoli. Обо мне упоминаний в ней нет, но я в любом случае ее рекомендую.

После полутора десятилетий дружбы с Карлом я начал замечать закономерность: он имел склонность вычеркивать из своей жизни людей, которых любил.

Фрэнсис Патики Штайн, его любимый редактор американского Vogue, переехала в Париж и работала над аксессуарами Chanel. Они о чем-то повздорили с Карлом, и Карл больше с ней не разговаривал.

Инес де ла Фрессанж взбесила Карла, согласившись позировать для бюста Марианны, культового символа Франции. Какая Марианна, если она должна представлять Chanel?! Он стал постоянно делать неприятные намеки в адрес Инес в прессе. Каким-то образом она смогла вернуть расположение Карла, прежде чем он умер.

Патрик Уркад, работавший во французском Vogue при Франсис Кресент, годами охотился от имени Карла за ценным французским и европейским антиквариатом. Он нашел один из оригинальных ковров Aubusson в Версале. Через год Карл узнал, что Патрик стал жить вместе со своим партнером. Он был удален из ближнего круга.