Мои шифоновые окопы. Мемуары легенды

Я сказал ей, что попрошу. Что страшного в том, чтобы попросить? Мы ужинали с Карлом вечером того дня на Левом берегу, и я подступился к теме:

«Карл, знаешь, Антонио очень болен и нуждается в деньгах. Тина Чоу обеспокоена и спрашивает, сможешь ли ты помочь…»

«О чем ты говоришь?» Он был зол, что я заставил его думать о таких вещах. И никогда больше не разговаривал с Тиной Чоу.

Антонио очень вдохновлял Карла, когда они были моложе, но Карлу не нравилось, когда к нему обращались за помощью, как я узнал с годами. Щедрость могла проявляться только по его собственному побуждению. Это было странно, поскольку я знал по своему опыту, насколько великодушным человеком бывал Карл. Но это происходило исключительно на его условиях.

Билл Каннингем вызвался помочь. Он купил один из рисунков Антонио, чтобы оплатить его медицинские счета. Он заплатил за него наличными и затем перепродал за астрономическую сумму, и эти деньги тоже пошли на лечение Антонио.

Возможно, это помогло Антонио уйти в более комфортных условиях, но эффективного лечения его болезни просто не существовало. Он умер в 1987 году от осложнений, вызванных СПИДом.

Сначала никто не понимал, что происходит и что это за так называемый «рак геев», ворвавшийся в индустрию моды. Конечно же, проблема касалось не только геев; Тина Чоу вскоре сама умерла от последствий СПИДа.

Джо Макдональд, успешный манекенщик, одним из первых умер от СПИДа. Питер Лестер из Interview, Фабрис Симон, замечательный гаитянский дизайнер, модельер Рональд Колодзи тоже умерли. Как и Скотт Барри, один из наиболее успешных чернокожих американских дизайнеров. Барри жил в элегантном особняке из коричневого камня в стиле ар-деко, обставленном банкетками, обитыми роскошным атласом цвета слоновой кости. Я часто думаю о том, каким был бы мир, если бы Скотт Барри жил.

Я не умаляю своих достоинств, говоря, что моя сила заключалась в моей способности быть рядом с маленькой, великой, сильной белой женщиной и поддерживать ее видение. Диана Вриланд всегда отвечала мне безусловной любовью, а Анна Винтур и я стали очень близки. Хочу пояснить, однако, что ни одна из них не ощущалась мной как маленькая женщина. За исключением случаев, когда дело касалось размера одежды.

Анна относилась ко мне как к члену семьи и всегда была рядом, если я в ней нуждался. Когда я решил купить бабушке дом в Дареме в 1988 году, она пошла к С. И. Ньюхаусу и договорилась о беспроцентном займе для меня. Я был так счастлив, что могу это сделать, но она недолго наслаждалась новым жильем. Через год моя бабушка Бенни Фрэнсис Дэвис умерла. В августе того же года скончалась и Диана Вриланд.

Эти две женщины превратили меня в мужчину, которым я являюсь сегодня. Мамуля излучала настоящую безусловную любовь, и я рос в безопасности, о которой она заботилась. Диана Вриланд своим примером дала мне уверенность, размах и смелость стать тем, кем я являюсь сейчас. Их уход примерно в одно и то же время был для меня огромной потерей.

Похоронив бабушку и посетив закрытую семейную похоронную мессу по миссис Вриланд в маленькой часовне епископальной церкви Святого Фомы, я почувствовал всю силу своего горя. За утешением я обратился к еде. У меня началось расстройство пищевого поведения. Некоторые начинают пить, я же съедал по две пачки инжирного печенья Fig Newtons каждый вечер. Переедая, я страдал, испытывал стыд и ненависть к себе. Вскоре килограммы начали откладываться на ранее стройной фигуре.

Я никому не рассказывал, как глубока моя депрессия. Днем я надевал маску, напуская на себя бодрый вид и прячась за модными доспехами, но дома я чувствовал одиночество, скучая по этим двум женщинам, значившим столь много в моей жизни. Во мне был свет благодаря бабушкиному воспитанию и примеру, который она показывала мне. Я шел по жизни с достоинством, как и она, хотя бабушка была лишена возможности добиться большего из-за отсутствия образования и уклада жизни, принятого на Юге. Позже ей все же удалось совершить невозможное, став председателем церковного диаконского совета. По этому случаю я пожертвовал церкви деньги на комнату для причастий в ее честь.

После смерти бабушки я присоединился к Абиссинской баптистской церкви в Гарлеме. Церковь всегда была частью моей жизни, хотя я это и не афишировал. Мои друзья знали, что я хожу в церковь каждое воскресенье, но на работе я об этом не распространялся. Моя рабочая и духовная жизнь были разными вселенными.

Святилище церкви очищало и оберегало мой дух. Традиция ходить в церковь раз в неделю для меня как ритуал обновления, насыщения крови кислородом. Я так давно здесь не был. Проблемы у меня были не с церковью, а с самим собой; я сказал себе, что церковь внутри меня. Отказ от регулярного посещения церкви, к которому я был приучен с восьмилетнего возраста, привел к эмоциональной нестабильности. Так или иначе, я всегда возвращаюсь сюда, чтобы служба, песнопения, молитва напомнили мне, что в черной церкви есть святость и любовь.