Мои шифоновые окопы. Мемуары легенды

В ночь перед показом в доме Сао царила подготовительная суета. Размечая рассадку для показа и проверяя дым-машины, я осознал, что вся остальная команда внизу, в подвале, танцует на освещенном пульсирующем полу. Вся, включая Гальяно! Как будто это была какая-то диско-вечеринка. Я видел, как Аманда старалась вытянуть режиссуру и стайлинг, расставляла мебель и двигала колонки. Она единственная занималась делом.

Я закричал Аманде: «Собери команду, иначе я зову Сао, отменяю все и не участвую в происходящем!»

Аманде удалось вернуть к работе всех, включая Джона. Коллекция была небольшая, всего семнадцать выходов, но именно с них началась легендарная карьера Гальяно. Показ проходил в два этапа: первое шоу в девять тридцать, второе – в одиннадцать тридцать. На Кейт Мосс еще зашивали платье, когда стартовало первое дефиле. На обоих шоу были полные залы зрителей. Все светские дамы жаждали получить приглашение. Мир моды в те времена был меньше, но все ключевые игроки присутствовали: Vogue, The New York Times, WWD.

Мир стоя рукоплескал гению Гальяно. Это был момент истины для фэшн-индустрии. Анна появилась в костюме Chanel и пришла в восторг от увиденного. Тот показ стал эталоном для мира моды. Бренды стали выбирать для фэшн-шоу исторические места, а не только подиумы, или лобби отеля, или подвал Лувра, или стандартные шатры, сооружавшиеся в саду Тюильри для дефиле прет-а-порте.

Теперь все дизайнеры устраивают из показа настоящий спектакль, но первым это сделал Гальяно. Любой дизайнер на свете что-то да скопировал у него. Даже Карл Лагерфельд изменил свой подход к показам после триумфа Гальяно. Карл, конечно же, делал это на совершенно ином уровне: он строил виллы стоимостью четыре-пять миллионов долларов ради пятнадцатиминутного шоу Chanel. Гальяно это делал практически без бюджета, за гроши.

После такого успеха все кинулись к Гальяно: Bergdorf Goodman и Saks Fifth Avenue хотели закупить его коллекцию. Светские дамы, такие как Энн Басс и Сао Шлюмберже, шили у него на заказ. Публика жаждала его творений.

Я умудрился провернуть все это, сохранив одобрение и дружбу Карла Лагерфельда. Это стало возможным, потому что он не видел угрозы в Гальяно. И поначалу оно так и было – Гальяно не представлял для него опасности. Но то шоу проложило ему путь для новых карьерных вершин: вскоре он стал ведущим дизайнером Givenchy. Через год он ушел оттуда, получив еще более грандиозное предложение: должность креативного директора и дизайнера от кутюр Дома Christian Dior. И это превратило Гальяно в самую важную фигуру мира моды.

Легендарный Дом Dior – самый крупный в истории современной моды. Там начинал Ив Сен-Лоран, проработавший недолго до того, как у него случился нервный срыв и он открыл собственный Дом. Шанель была великим дизайнером, но Диор – имя, которое стало символом парижской моды от кутюр.

В Dior заказать по вашим меркам можно было все, даже тонкий зонтик-трость из шелка. Dior всегда был запредельной роскошью. Звезды мирового кинематографа, такие как Марлен Дитрих, Рита Хейворт и Софи Лорен, одевались в Dior.

Титулованные дамы, включая Диану фон Фюрстенберг, шили свои свадебные платья в Dior (для Дианы фон Фюрстенберг платье создал Марк Боан, который пришел на смену Сен-Лорану).

Однажды в субботу, поздно вечером, спустя несколько лет мне позвонил Гальяно и пригласил приехать в свою студию посмотреть новую коллекцию. В последнее время мы не так регулярно общались, и я был удивлен его приглашением. Я взял машину и приехал к нему – все было так, словно мы разговаривали только вчера.

«Это тебе», – сказал он и протянул мне маленькую голубую коробочку. Внутри был орден Британской империи, врученный ему Елизаветой II, королевой его родной Англии.

«Ты, словно Крысолов, созвал ко мне людей. Они шли под твою дудочку», – сказал Джон.

Его подарок и признание меня ошеломили. Это был один из наиболее значимых моментов в моей жизни. Я храню коробочку и орден в сейфе до сих пор.

Гальяно понимал меня, а я – его. Я чувствовал, на какой он волне, где черпает источники вдохновения. Раньше меня обвиняли в том, что я сплю со всеми дизайнерами, но правда такова: я вживаюсь в их мечту, я принимаю их мечту, я становлюсь частью их мечты. Мы близки с Гальяно на человеческом уровне. Он гений, визионер, поэт. Безумный поэт, как Рембо, Верлен или Бодлер. За всем его экстравагантным романтизмом стоит серьезное мастерство, превосходное знание своего дела. Он понимает, как заставить платье элегантно струиться, подчеркивая женское тело.

Тот показ в доме Сао Шлюмберже был переломным моментом в истории моды. Я думаю, Джон его никогда не забудет. Он становился все более знаменитым, грандиозным, влиятельным. Это было суждено ему изначально. И, конечно же, как Икару, ему суждено было пасть.

Стивен Робинсон перешел вместе с Гальяно в Givenchy, а затем в Dior. Он был правой рукой Гальяно, а вот Аманда Харлек, его креативный директор, почему-то осталась за бортом.