Мой сводный кошмар

Они сцепились, не обращают внимания на мои попытки остановить эту бессмысленную драку, не слышат меня, увлечены вымещением злости. Один – скорее всего, отыгрывается и за прошлое, потому что тогда сдался быстро, легко, отступил. А Кирилл…

– Перестаньте! Хватит! Кирилл, успокойся же!

Ага, куда там, они только разогрелись и продолжают активно. А между тем на помощь Матвею уже спешат остальные. Выхватываю кадрами черную бэху с распахнутой дверью, косые взгляды в ее сторону и на Кирилла: не свой, чужак! Прорвался на их территорию…

Разнять Кирилла с Матвеем по-прежнему не удается, и я встаю за ними, чтобы не тронули, не набросились сгоряча. Не знаю, хотят ли они вступиться за одного из своих, может, и оставили бы их один на один, но они могут решить, что опасность угрожала мне, и…

Верчу головой, пытаюсь рассмотреть Луку или Егора, но не вижу за угрюмой толпой. И не докричусь, тем более если они на гонках. А счет идет на секунды…

– Стойте! Ребята, все нормально! Это тоже свой! Это мой брат!

Они останавливаются в паре шагов от нас, и я облегченно выдыхаю. А потом меня резко разворачивают и я вижу перед собой мрачное лицо Кирилла. Он тяжело дышит, волосы всклокочены, губы разбиты, глаза гневно сверкают. Позади него отряхивается Матвей, но Кирилл не обращает на него внимания.

Сжимает мои плечи, испепеляя взглядом, еще одним грубым рывком притягивает к себе и шипит:

– Черта с два я твой брат, поняла?!

И, не дожидаясь ответа, который ему не нужен, склоняется ко мне и целует.

Без нежности.

Как-то отчаянно.

Заставляя и меня дышать тяжело, в унисон вместе с ним.

Глава 50. Алиса, настоящее

Поцелуй заканчивается так же внезапно, как и начался.

Кирилл прижимается лбом к моему, и его горячее дыхание сплетается с моим так же крепко, как секунду назад наши губы.

– Пойдем. – Схватив меня за руку, тянет меня к своей бэхе.

И я даже делаю несколько шагов следом за ним, а потом меня это злит. Злит его уверенность, что стоит поманить пальцем – и я побегу. Злит то, что он даже не спрашивает, чего я хочу. Злит то, что он ведет себя так, будто имеет на это какое-то право, а по сути…

– Я никуда не пойду.

Он не реагирует на мои слова, лишь сильнее сжимает мои пальцы, продолжая тянуть за собой.

– Кирилл, – говорю уже громче, – я никуда с тобой не пойду!

Мы останавливаемся всего в паре шагов от машины. Дверь распахнута, будто только и ожидает меня.

Кирилл разворачивается, во взгляде недоумение, словно он удивляется, что я вообще могу говорить. И я злюсь лишь сильнее.

– У меня свои планы на вечер, – говорю и вижу, как в его глазах мелькает мое отражение-злость. – Если тебе сегодня нечем заняться, это не значит, что я должна что-то менять.

– Ты сама себя слышишь? – выдыхает он, едва сдерживаясь, а его пальцы сжимают мою ладонь еще сильнее, чем раньше, хотя вряд ли он это осознает.

– Слышу, – огрызаюсь я, безуспешно пытаясь высвободиться из захвата. – Это ты не слышишь меня. Я повторяю: у меня свои планы на вечер, и я не собираюсь их менять. Не только тебе нравится хорошо отдохнуть.

– Блядь…

Он медленно выдыхает, придвигается так близко ко мне, что я чувствую, как ходуном ходит его грудная клетка.

– Маленькая девочка, которая цепляется за надуманные обиды и не хочет видеть очевидные вещи. Где бы я ни был ночью, я пришел к тебе. Где бы ты ни была, я пришел за тобой. Разве не это важно?

Наверное, это все сказки, сказки, которые я пишу. Именно они мешают смириться с реальностью, в которой он меня просто хочет, а я беру то, что мне предлагают. Нет, я не надеялась, что мои чувства взаимны, хотела, но не надеялась…

Но если бы он хотя бы брал их в расчет.

А он снова начинает идти. Не отпуская меня, заставляя идти за собой. Практически подталкивает к отрытой двери и действительно считает, что все решено. Еще и взгляд… смотрит так же, как раньше, – со злостью, словно на дух не переносит меня, а приходится вот возиться.

– Зачем?

Всматривается в мои глаза удивленно.

А я даю себе передышку, чтобы привыкнуть к его колкому взгляду. Поодаль от нас настороженно стоят знакомые байкеры, среди них Лука и Егор. Не вмешиваются, наблюдают за нами, дают выбор мне.

– Зачем это все? – повторяю.

Кирилл на мгновенье прикрывает глаза, а потом бросает отрывисто:

– Потому что ты – моя!

– Твоя – кто?

Медленный выдох, он сжимает мою ладонь так сильно, что я еле выдерживаю боль. Но он вздыхает так, словно больно ему, и после паузы в вечность наконец отвечает:

– Моя – всё! Так понятней?!

Его слова оглушают и слепят, в горле образовывается странный комок, который мешает хоть что-то ответить.

Его взгляд проникает в меня, выворачивает наизнанку и заставляет меня обнажить свои страхи:

– Но через неделю ты уедешь в Испанию…

Он молчит.

И это самый громкий ответ из возможных.