Мои убийственные каникулы

– Лайза, легка на помине! – Она показывает мне телефон и включает громкую связь. – Я слушаю.

Сначала слышны только глухие голоса, скрип, потом раздается громкий удар дверью о стену.

– Убирайтесь! – кричит Лайза, и все стихает. Мы с Тейлор испуганно переглядываемся. Я покрываюсь холодным потом и вдавливаю педаль акселератора в пол.

Глава 20 Тейлор

По пути к Лайзе Стенли я звоню в полицию Барнстейбла и прошу соединить меня с Райтом. Тот изумлен моим сообщением, что мэр вломилась в жилище Лайзы и что это она, скорее всего, убийца. Но он по крайней мере без промедления докладывает своему начальнику о звонке Лайзы и о грозящей сестре Оскара опасности – возможно, смертельной. Тормозя перед ее домом, мы слышим вдалеке сирены. Если полицейские выехали только сейчас, то ждать их придется еще минут пять.

– Нельзя медлить. Я пошел, – говорит Майлз, доставая пистолет и проверяя затвор. – Поезжай на край квартала, подальше от дома, слышишь?

– Слышу.

– Тогда почему ничего не делаешь? Считай, что это приказ.

Я послушно киваю, но у меня сжимает горло от мысли, что Майлз ринется в дом, где засел убийца. Конечно, он здоровяк, он несокрушим, раньше у меня не было причин за него беспокоиться. Зато теперь есть. Не вполне уверена, что смогу уехать и дать ему подставиться под пулю.

– Тейлор!

Я не смогу солгать. Да, это был бы самый удобный способ убедить его, что можно перестать за меня волноваться и делать свое дело, но я ненавижу вранье. И не совру.

– Я уеду на другой конец квартала. – Я тянусь к нему и целую его в губы. От адреналина я не говорю, а пищу: – Подальше от дома.

– Молодец. – Он тоже меня целует, даже два раза, и, судя по виду, хочет сказать еще что-то. Но вместо этого с ругательством вылезает из машины и стучит костяшками пальцев по крыше. – Садись за руль, Тейлор.

– Сажусь. – Глаза у меня на мокром месте, руки дрожат, но когда Майлз исчезает вместе со своим пистолетом за углом дома, я трогаюсь с места и уезжаю. Дом Лайзы в зеркале заднего вида становится все меньше. У меня шум в ушах, резь в желудке. Господи, Господи! Не желаю и дальше совать нос в расследования убийств. Хватит с меня. Обойдется ли Майлз без меня? Вполне, он знает, что делает. Надежда на то, что мэра давно след простыл. Или мы неверно истолковали угрозу. Даже если Ронда Робинсон прячется внутри со смертельным оружием, я нисколько не сомневаюсь, что Майлз успеет всадить в нее пулю. Ведь так?

Нет, не так. Он – человек из плоти и крови.

Выжить ему и Лайзе поможет вовремя подоспевшая полиция, но, судя по сиренам, ей ехать еще милю-две. Помочь могу и я. Я могу сделать хоть что-то. Что твердили родители об испуге? Что это здоровое чувство? Вот именно. По их словам, любой реальный поступок поначалу внушает страх. Но только поначалу.

– Я обещала доехать до конца квартала, подальше от дома, – бормочу я себе под нос. Под знаком «стоп» я разворачиваюсь и еду обратно, к дому. – Но я не говорила, что там останусь.

Что сказали бы мои родители, если бы увидели меня сейчас? Целый час я занималась любовью в церковном вестибюле, а теперь еду по жилому кварталу к тому месту, где, возможно, совершается преступление, с мыслью помочь охотнику за головами, своему любовнику. Это шокировало бы даже их. Но меня, как ни странно, мало заботит сейчас мнение родителей. Мне не важно, сочтут ли они меня храброй, будут ли приятно удивлены моей сообразительностью. Сейчас мне важно только мое собственное отношение к собственным поступкам. Только моя совесть, только подсказки моей интуиции.

Я уже давно проявляю отвагу. Чтобы оценить, до какой степени, достаточно было просто перестать учитывать чужие определения отваги.

Я останавливаюсь там же, где в прошлый раз, и, не выключая двигатель, осматриваюсь. На всех окнах дома опущены жалюзи.

По всему кварталу припарковано много машин, поди узнай, которая из них принадлежит мэру. Майлза не видно – от этой мысли я холодею. Где он? Все еще внутри?

Майлзу и Лайзе грозит опасность. Я не могу бездействовать. Немного поразмыслив, я опускаю свое стекло – и слышу доносящиеся из дома крики. Два женских голоса: один принадлежит Лайзе, другой, наверное, Ронде Робинсон, хотя в этот раз она отбросила свою профессиональную манеру, которой блистала на своей пресс-конференции.

Сейчас она в панике и почти что визжит. Причем умоляюще.

– Пожалуйста. Пожалуйста! Выслушайте меня. Я не убивала вашего брата!

– Сказала же, я вам верю! Просто выметайтесь! Сейчас приедет полиция.

– Как вы не понимаете? Я не могу допустить, чтобы меня допрашивала полиция. Здесь даже у стен есть глаза. Любопытные пенсионеры и сплетницы-мамаши с радостью спихнут меня с моего насеста. Не сомневайтесь, так и будет. Мэр – фигурантка расследования убийства? Думаете, моя карьера это переживет? – Какое-то время я слышу тихое бормотание. – Как мне убедиться, что вы не назовете мое имя? Зачем вам меня выгораживать?