Мой учитель

Семеновичем возле комнаты для приезжих, видимо, окончательно испортила ему настроение,

и Сидор Иванович, по этой ли причине или по какой другой, до самого вечера не выходил из

своей комнаты.

...Оставшееся до общего собрания время Антон Семенович провел в беседах с

ребятами. Увидев вышедшего наконец из дома и усевшегося на скамейке Халабуду, Антон

Семенович с группой ребят направился к нему и пригласил его принять участие в общем

собрании колонистов. Польщенный вниманием, Халабуда согласился придти.

Когда в зале появился Сидор Иванович, ребята дружно ему зааплодировали и с

нетерпением стали ожидать, как развернутся события: большинство из них уже знало о

подготовлявшемся «моральном наступлении» на руководителя Помдета. Собрание проходило

спокойно, и добросердечный Сидор Иванович, растроганный и аплодисментами колонистов

и тем, что его посадили на почетное место, с улыбкой оглядывал ребят, кс предвидя никаких

каверз и подвохов с их стороны.

Дольше, чем на других вопросах, задержались только на истории с яблоками. Когда

секретарь совета командиров Дроздюк выложил на стол «вещественные доказательства»,

найденные под матрацем Бондарчука и в сундучке Швеца, все внимание ребят поглотили

яблоки, и они на время забыли о Халабуде. Во всяких яблочных происшествиях ребята

разбирались лучше даже, чем сам Антон Семенович. Несколько наводящих вопросов,

заданных провинившимся, сразу же привели в ясность все дело. Слово взял Матвей Белухин.

— Что можно сказать о Бондарчуке? Залез в сад Гордея Юхимовича, нарвал яблок и

честно признался. А вот со Швецом дело другое! Катя, дочь Гордея Юхимовича, увлеченная

кудрями Швеца, стала угощать своего ухажора плодами из отцовского сада, и он,

воспользовавшись ее доверием, за ее спиной набрал себе, как вы видите, двадцать отборных

яблочек. Конечно, мы все не прочь залезть в сад — кто из нас не бывал грешен! — но с этим

надо бороться. И наказать надо обоих. Но Швецу за такую мелкую подлость, как обман

– 33 –

девушки, недостойный колониста, я предлагаю усилить наказание: во-первых, остричь ему

кудри, чтобы не смущал больше дивчат, а во-вторых, запретить ему раз навсегда принимать

от них подарки!

Предложение Белухина — остричь кудри — привело Швеца в полное смятение. Со

слезами на глазах и с дрожью в голосе он стал уверять общее собрание и Антона

Семеновича, что больше никогда не то что на яблоки, но и на Катю не посмотрит!..

По выражению лица Антона Семеновича нельзя было сказать, поддержит ли он

Белухина или пощадит Швеца. Ему хотелось, чтобы ребята сами пришли к определенному

решению. Он выступил только в конце обсуждения.

— Вася, наш комендант, конечно, мастер своими кудрями девушкам головы кружить,

— сказал Антон Семенович, — но свои обязанности он исполняет хорошо: везде чистота и

порядок, он не корчит из себя какого-нибудь барина или приказчика, а сам, где надо,

действует и метлой, и лопатой, и граблями. Наказать его следует, однако я предлагаю

оставить только второе предложение Матвея — запретить Швецу принимать подарки от

девушек и предупредить его, что в другой раз он будет острижен наголо. В отношении

Бондарчука, по-моему, можно ограничиться запрещением на месяц ходить в деревню. Через

месяц яблоки отойдут, и у него не будет больше соблазнов.

Общее собрание согласилось с Антоном Семеновичем. Швец был счастлив: страшная

угроза миновала.

Сидор Иванович с большим интересом прослушал обсуждение всей этой истории, но

когда собрание перешло к следующему вопросу и командир сводного отряда Перцовский

доложил об опоздании на работу Чевелия, Халабуда почувствовал себя неловко. Антон

Семенович, как и обещал Новикову, на стал расспрашивать о причинах митиного проступка,

но заявил, что проступок этот тяжелый, и предложил лишить Чевелия на месяц права

исполнять должность помощника дежурь кого воспитателя, которая считалась весьма

почетной. Митя не стал оправдываться и принял наказание как вполне заслуженное.

Собрание продолжалось. Поднялся Семен Лукич и попросил слова.

— Скоро ребята начнут учиться в школе, лето на исходе, а у нас очень плохо обстоит

дело со столами, стульями и другой мебелью для школы,— сказал он.

Антон Семенович спросил, какой же выход из положения предлагает Семен Лукич, и

тот ответил, что надо просить Комиссию помощи детям оплатить из причитающихся нам по

смете средств хотя бы расходы на материалы — доски, гвозди, клей; тогда мастерские

колонии быстро сделают сами недостающую мебель.

Все мы вопросительно поглядывали на Сидора Ивановича, ожидая, что он скажет.

Сидор Иванович сделал, однако, вид будто слова нашего заведующего хозяйством никакого

отношения к нему не имеют. Тогда ребята, считая момент самым подходящим, приступили к