Мои университеты. Сборник рассказов о юности

Люба заняла лучшее место, за ней сели остальные. Макс отметил, в Любином присутствии Модуль ушёл в тень. Однако стоило Модулю выпить, как его стало много. Хрустя огурцом, Модуль рассказывал анекдоты, сыпал поговорками, и, как ни странно, всё было к месту.

– Тебе бы в институт культуры, – выслушав очередной анекдот, сказала Люба. – Талант так и прёт.

– Вы обо мне мало что знаете, – ухмыльнулся Модуль.

Он подмигнул Ферзю, и тот взял в руки гитару.

– Слышали о Скитовиче? – спросил Модуль.

Люба сдвинула брови. Видимо, пыталась вспомнить, кто это такой. Настя застыла с банкой томатного сока и вопросительно уставилась на Макса. Скитовича знала одна только Рузи.

– Виктор Павлович Скитович, будучи студентом мат-меха ЛГУ, в 1946 году сочинил песню, известную всем математикам.

– Умница, – возопил Модуль. – Дай я тебя поцелую.

Он наклонился над Рузи и запечатлел отеческий поцелуй на макушке девушки. Люба с уважением посмотрела на подругу.

«Какие они разные, – подумал Макс. – Одна, как цветок; другая, как… водовозная бочка».

Макс ошибался. Люба хоть и была полной, с тяжёлым подбородком и нелепой стрижкой каре, однако на бочку не походила. В девушке чувствовалось то, что называют породой. Где пряталась эта порода, трудно сказать. Но то, что Люба имела «изюминку», не вызывало сомнений.

Взяв бутерброд, девушка посмотрела на Модуля.

– С какого рожна ты вспомнил о Скитовиче?

– Мой брат и Скитович учились в одной группе.

Модуль налил полстакана водки и выпил одним махом. Затем откинулся на спинку стула и запел:

Раскинулось поле по модулю пять,
Вдали полиномы стояли.
Товарищ не смог производную взять,
Ему очень строго сказали…

Взяв нужные аккорды, Ферзь подхватил низким голосом:

Анализ нельзя «на арапа» сдавать,
Гавурин тобой недоволен,
Изволь теорему Коши доказать,
Иль будешь с мат-меха уволен.

Модуль и Ферзь допели песню и сорвали оглушительные аплодисменты.

– Нормально, – похвалил Саня.

– Понравилось? – спросила Настя Максимилиана.

– Мне здесь всё нравится, – ответил тот.

Макс не кривил душой. Он попал в иной мир. В тот, где гуляет свобода. Макс ощущал её всеми органами чувств. Он глядел на ребят, слушал их разговоры, пробовал подпевать, пил водку, заедал салом, и ему было так легко, что, выйди все танцевать, и он бы пошёл.

И в этот момент Ферзь заиграл плясовую. Макс выскочил на середину комнаты и, размахивая руками, прошёлся по кругу. Настя встала из-за стола. Накинув платок, она проплыла мимо Макса и коснулась его «крылом». Тот пустился вприсядку. И началось веселье. За Настей выскочила Лиза, потом Модуль, Рузи и Люба. Шум стоял такой, что в комнату заглянули соседи. Одни сели за стол, другие пустились в пляс. Наконец появилась вахтёрша. Модуль убрал водку и, лавируя между танцующими, двинулся к Степаниде Ивановне. Приобняв бабусю за талию, Модуль скрылся в коридоре, и танцы прекратились.

Сабантуй подходил к концу. Люба отправилась ставить чайник. Настя с Лизой убирали посуду, Рузи поправляла кровати. Пришлые студенты испарились, и в комнате остались четыре хозяйки и четверо парней. Макс глядел на Лизу и размышлял. Водка давала о себе знать, и мысли путались. Однако Макс держался достойно.

«Странно, – думал он. – Лиза среди подруг – самая незаметная. Вот, например, Настя. Смелая, яркая, хорошо одета. О Рузи и речи нет. Красавица. И Люба, как оказалось, ничего. Мимо не пройдёшь. А Лизу не видно, не слышно. Но почему? В тот день, когда мы познакомились, она вела себя по-другому. Подошла первой, заговорила. И ребятами верховодила, и в сквере была свободна, как ветер. То на скамейку прыгнет, то к бассейну подойдёт…».

Размышления Макса прервал Модуль. Вернувшись в комнату, он приложил палец к губам и сказал:

– Бурю успокоил, но волны ещё бушуют.

Максимилиан встал.

– Мне пора.

– Чайку попьём, и пойдёшь.

Модуль усадил Макса за стол, а сам подсел к Сане и Ферзю. Пока девушки ставили чашки, троица спела ещё одну песню. Да так душевно, что у Макса защипало в глазах.

Плыл по океану корабль с названием гордым,
Океан старался превозмочь.
В трюме, добрыми качая мордами,
Тысяча лошадей томились день и ночь.

Макс представил лошадей, плывущих по океану, и на сердце опустилась печаль. Эмоции пробились наружу, и Макс шмыгнул носом.

– А ты – сентиментальный, – улыбнулась Настя.

– Это хорошо, – сказала Люба, размешав сахар в стакане. – Значит, принимает жизнь близко к сердцу.

После чаепития Макс попрощался и, взяв свою сумку с учебниками, направился к выходу. Модуль вызвался проводить. Спустившись на первый этаж, Макс достал рубль и положил его перед Степанидой Ивановной.

– Купите конфет.

– Спасибо, милок, – поблагодарила вахтёрша и уткнулась в вязанье.