Мой век

Приблизительно в этом духе я и написал первую свою корреспонденцию с процесса. Отнес обширную телеграмму работавшим здесь же во Дворце правосудия нашим солдатам-телеграфистам, и она в тот же день была передана в Петрозаводск. Вечером мне вручили ленту, по которой я мог проверить, правильно ли передана моя телеграмма. За время процесса у меня накопилась целая груда таких кружков. Часть их я привез домой, и они хранятся до сих пор.

Закончив работу, я поспешил к автобусу. В нем уже сидели известные мне еще по общежитию в Москве В. Понедельник и В. Самутин, наши Вааранди, Галан и Шимкус, только со вчерашнего дня знакомые корреспондент «Комсомольской правды» С. Крушинский, публицист и литературный критик М. Гус, корреспонденты «Красной звезды» П. Трояновский и Ю. Корольков, корреспонденты ТАСС Д. Краминов, В. Афанасьев, А. Полторацкий. Ждали задержавшегося где-то В. Саянова. Из писателей только его почему-то поселили у Фабера. Все его коллеги жили в городе. Саянов прибежал запыхавшись, сообщил неприятную новость — вчера какой-то гангстер застрелил нашего водителя, который сидел в машине у гостиницы «Гранд-отель». Еще одна жертва.

Вернувшись домой, почти сразу же пошли ужинать. Ресторан занимал одно из самых просторных и, может быть, самых роскошных помещений замка. Столы под белоснежными скатертями, выстроенные в несколько рядов, были уставлены хрустальными графинами, наполненными розовыми, желтыми, зелеными, голубыми фруктовыми соками-джусами, непременно сладкими. Американцы любят сладкое. Даже столовый хлеб у них с изюмом. Ужин был вкусным и обильным. После него заглянули в бар, угостились коньяком. Затем почти всем землячеством собрались в одной из комнат отдыха. Развлекали друг друга рассказами о забавных историях.

Чем-то похожи были на этот первый день и все последующие. Мы вставали в половине седьмого, не спеша готовились к отъезду в суд, ровно в девять были во Дворце правосудия. Трибунал работал весь день. В час объявлялся обеденный перерыв. Обедали тут же, во Дворце, в наскоро организованной американцами столовой. Здесь и близко не было никаких излишеств, никакой ресторанной изысканности. Всё просто, быстро, по-деловому: вошел в зал, взял поднос, набрал на него всё что душе угодно, сел за стол, съел, выпил, рассчитался и вышел. Поначалу наши злословили: «Американцы научат и жрать по конвейеру». Да, как по конвейеру! Но до чего же удобно! Очень скоро это по достоинству было оценено и у нас в стране. Давно уже ни одна наша массовая столовая не обходится без конвейера.

Весь наш нехитрый быт складывался в соответствии с работой Трибунала. Поскольку он заседал всегда до вечера, мы возвращались к Фаберу довольно поздно — надо же было еще отправить корреспонденцию в газету. В комнате всегда было холодно так же, как и на улице, — уборщица оставляла окна настежь открытыми.

Затапливали каменноугольными окатышами изразцовую чудо-печурку, которая нагревалась буквально в считанные минуты и давала столько тепла, что в комнате можно было париться. В будничные вечера ходили в солдатский кинотеатр, где всегда в одно и то же время начинал стрекотать киноаппарат. Каждый день смотрели новые фильмы — иногда по два за вечер. По субботам изредка ездили в город на танцевальные вечера с эстрадными представлениями, устраиваемыми в ресторане «Гранд-отеля».

Гремел джаз-оркестр. Солидные грузные люди нет-нет да и притоптывали с такой лихостью, что, кажется, начинали вздрагивать роскошные люстры, которыми был увешан огромный танцевальный зал. Но вот грохот вдруг стихал. Зал наполнялся красивыми звуками нашей «Темной ночи». Мы начинали подпевать. К нам присоединялись и не знавшие русского языка, они подпевали без слов. И вот уже все в ресторане пели, танцевали, плавно раскачивались. Это был коронный номер танцевального вечера.

Развлекались? Немножко отдыхали — человек остается человеком. Но под ложечкой всё время сосало. Судебный процесс не выходил из головы. Он определял всё наше бытие. Им жили. С нарастающим интересом следили, как скрупулезно, последовательно и неотразимо Трибунал распутывает паутину злодеяний.

Несколько цифр из семитомного сборника материалов о Нюрнбергском судебном процессе.

Состоялось 403 открытых судебных заседания Трибунала. Были допрошены 360 свидетелей обвинения и защиты. Было представлено шесть отчетов, резюмирующих около 200 000 письменных показаний по делу преступных организаций: гестапо, гитлеровского правительства, генштаба и других.

Обвинители предъявили сотни вещественных доказательств, километры документальной кинопленки, тома фотографических альбомов. Перед участниками процесса предстает весь кровавый путь Гитлера с его приспешниками — от путча в Мюнхене до Освенцима и Майданека. Вместе со свидетелями и вещественными доказательствами, документальным киноэкраном и фотоматериалами в зал суда входили безмерное горе и безмерная боль живых и мертвых мучеников фашистского ада.