Мой XX век: счастье быть самим собой

Прими самые наилучшие пожелания в связи с твоим 50-летием! Счастья тебе, здоровья, творческих успехов, всего самого-самого доброго. И это не восприми как слова банальные, дежурные, а идущие от сердца, от души, которая знает тебя давно и любит, даже тогда, когда ты возвращаешь в проигранном положении ходы. Ну два-три раза могу, конечно, возвратить, ну не до бесконечности же в самом деле. А вот и это уже тоже не повторится и никогда не возвратишь. Господи, давно ли ты засиживался у меня на втором этаже, безрассудно ставил свои фигуры, которые почему-то вдруг, неожиданно для меня, приобретали грозный вид, намереваясь обрушиться на моего короля. Ну, нет, думал я, черта лысого. Ты в выигрышном положении хватаешь не ту фигуру, а я, уже выведенный тобой твоими неумеренными возвращениями ходов, пресекаю твои поползновения. Ох, как же ты был яростен, мой милый, хлопал дверью. И это в три часа ночи! А-яяяй! Нехорошо-с! Люди уже спят, а ты... А уж это время никогда не вернется, если ты не приедешь к нам, хотя бы на несколько дней, после твоих торжеств в Краснодаре. Жаль, очень жаль, если ты с бутылью в девять литров хорошего вина не приедешь в наш дорогой Коктебель. История не простит тебе этого, а мы уж точно писать о тебе ничего не будем. Да, кстати, знаешь ли ты, что я в «Огоньке», а потом в других изданиях писал о тебе и способствовал утверждению тебя как художника, способствовал твой популярности? Да нет, конечно! Все вы неблагодарные люди.

Уж вот Белову помог издать «Привычные люди», издать в том виде, как они написаны. Ни в одном из своих интервью или статье я даже не упомянут, а меня за него хотели лишить партбилета. А чтобы включить его в план, мне приходилось десятки раз бывать у Лесючевского, а он все его вычеркивал... Так-то вот, юбиляр L.

Целую тебя, дорогой Виктор. Поклон твоей матушке, здоровья ей. Пока мать жива, мы еще можем считать себя молодыми.

20 апреля 1986 г. Виктор Петелин».

Н. Томашевскому из Коктебеля в Гурзуф.

1986

«Дорогой Николай Борисович!

Видит бог, ждал тебя все это время, все время имел большой запас разливного Фетяски и великолепной Мадеры, все эти запасы в огромном количестве доставил мне наш с Олегом знакомый директор винсовхоза. Сначала я был в ужасе от такого количества, но ты знаешь, оказалось, что даже не хватает. «То теннисисты зайдут, то еще кто-нибудь, хлебают и хлебают, а тут матчи футбольные до часу, разнервничаешься по пустякам, приходилось успокаиваться. Так вот за две недели литров двенадцать и ухнули, как в пропасть. Ну а вкус-то какой, только с линии, как сказал знакомый, слава ему и слава, можно сказать, спас нас.

Я понимаю, как сложно уехать с насиженного места. Я-то никак не мог: и работал, и дети, семья. Ну, думаю, обязательно съезжу как-нибудь, потому что мне просто нужно посмотреть те места.

Обнимаю тебя, будь здоров. Надеялся с тобой сразиться здесь, но, видно, не судьба.

Виктор Петелин».

Г. Петелиной из Коктебеля.

«Здравствуйте, мои милые и дорогие!

Дозвониться до вас почти невозможно, а тоска разбирает вот уже три дня, как только мы вернулись от Лихоносова, 50-летие которого мы поехали праздновать 30 апреля в Пересыпь, км сто от Коктебеля. Взяли рафик за 66 рублей и поехали во главе с ОБ и ПЯ (Ольга Борисовна и Петр Яковлевич – наши «генералы», которые пристрастились бывать в нашей компании. – В. П.), Шеремет, Экономовы, Михайловы и я. Туда-то доехали как-то незаметно, все было внове, интересно, а оттуда уже плоховато... Но ничего, Олег выразился так: «Это надо было пережить, а не поехать мы не могли...» Сначала мы с Олегом собирались, но как только ОБ узнала, тут же стала формировать бригаду! Ну что тут поделаешь...

Вчера с утра у нас еще было тепло, просто парило, а часам к пяти стало погромыхивать, засверкали молнии, ну, думаю, может, успеем хоть сет сыграть, только вышли на корт, такой опрокинулся на нас ливень, что еле-еле добежали до моего корпуса, пришлось переодеваться. И вот до сих пор холод, снова спал под тремя одеялами.

«Генералы» все время заманивают играть в карты, но мы почему-то все отказывались, они нам объявили красный террор. Как-то она заявила: «Ну мы у вас не будем больше отнимать столь дорогое для вас время». Ну, перетерпим, но действительно не хочется с ними просто бывать.

Написал рецензию на Сбитнева, приступил к главе о Стасове... Как всегда сложно и трудно... Особенно редактировать написанное. Не могу понять, получилось или нет – и вот в этих сомнениях и прошли эти дни. А тут прежние мысли об Иване. А тут Ольга со своим экзаменом... А тут Алеша со своими капризами, вот и не спишь примерно до двух-трех ночи, а тут холод, вставать не хочется, работа не идет... Что-то уж больно заныл я тут на этой странице, ну а так жизнь продолжается... Напишите мне, как у вас дела: Иван, где твое письмо?

Целую Ольгу, Алешу, Ваню, маму Галю.

3 мая 1986 г. Ваш папа».

О. Михайлову из Москвы в Коктебель.

«Здравствуй, мой дорогой Олег!