Моя Богиня. Несентиментальный роман. Часть вторая (СИ)

  - А весной прошлого года, как ты знаешь, Оль, мои родители переехали из Смоленска в Московскую область на ПМЖ: папу перевели сюда работать к Москве поближе. В августе перед началом учёбы на 4-м курсе я ездила в родной город, навещала там бабушку с дедушкой, подруг. Встречалась и с Костей Руденским, разумеется, гуляла с ним по улицам вечерами под руку, про жизнь разговаривала и про его успехи в спорте. Но он меня даже и не поцеловал ни разу, как раньше, и замуж меня уже почему-то не звал, даже и не намекал на это. Я остро почувствовала в тот последний приезд, что мы внутренне здорово отдалились друг от друга, стали почти-что чужими людьми как те же бывшие соседи. И сильно загрустила от этого и опечалилась, что молодость наша ушла. А вместе с ней - и юношеские надежды... Но-о-о, что делать прикажешь? - если у него один лишь спорт на уме, одни тренировки, соревнования и победы, питание и калории. Ничего остального знать он принципиально не хочет: человек достаточно ограниченный, хотя и очень здоровый - настоящий гренадёр. Я стала чувствовать, что мне скучно с ним, скучно и холодно. И я не смотрю на него уже снизу вверх, как раньше. Пусть даже он и выше меня на целую голову и весит далеко за сто килограмм: стал огромный как слон в последнее время, весь в мышцах, накаченный как бодибилдер! Но это всё - чисто внешне и показно. А внутренне - нет, внутренне, наоборот, он становится маленьким день ото дня, плоским каким-то и "серым". И это тоже сильно меня печалит, такое его заметное отставание в умственном развитии... Хотя, признаюсь честно, как на духу, что как мужчина и муж он меня по-прежнему интересует, снится мне в грешных снах: я бы, наверное, родила от него после окончания Университета. И дети бы получились у нас на загляденье... А уж как бы сложились наши с ним судьбы потом? и сложились бы вообще? - я не знаю. Навряд ли бы я смогла долго со спортсменом жить. Особенно после того, как он бы завязал со спортом. У него же, у Кости, будущего-то по сути и нет; или оно без-радостно. Кому он будет нужен после 30-ти лет, состарившийся мастер спорта с двумя извилинами в голове и дипломом спорт"института? Да и не предлагает он уже мне, повторю, с ним вместе начать жить: наверное, почувствовал своим куриным умишком, что не пара мы с ним, и долго вместе не проживём - разругаемся в пух и прах и по разным углам разбежимся. Он поэтому и охладел ко мне, на других девушек мысленно переключился, которых у него повсюду - тьма тьмущая...

  - Вот и выходит, Оль, - закончила Мезенцева разговор на минорной ноте, - что нет у меня рядом пока что достойных мужчин, даже и близко нет. А выходить замуж лишь бы за кого я не собираюсь, ломать саму себя об коленку и подстраиваться под того, кто и не люб, и не мил, и не интересен. Зачем и кому это нужно-то? - такие жертвы собой... Так что, похоже, я старой девой жизнь свою проживу. И умру в печали и одиночестве...

  29

  Решив прекратить подниматься ежевечерне на третий этаж своего нового жилого корпуса и стоять там рядом с кухней часами в ожидании БОГИНИ СЕРДЦА - позорить этим её, а подружек смешить, как и всех остальных студентов, - не означало ни сколько, что герой наш влюблённый и очарованный совсем отказался от Мезенцевой, пока ещё в зоне "Ж" весь апрель жил, диплома и гос"экзаменов дожидался. Нет, не отказался, даже и не думал про то. Наоборот, его страсть и стремление к этой чудной и милой девушке только сильней разгорались день ото дня и увеличивались в объёме - и требовали для себя пищи, понятное дел, или хотя бы простого стороннего созерцания ОБЪЕКТА ЛЮБВИ, который по-прежнему находился рядом и не давал покоя.

  И чтобы приблизить этот ОБЪЕКТ к очам и к сердцу, и остаться незамеченным при этом, любвеобильный и отвергнутый Кремнёв, проявив смекалку, решил поменять место наблюдения на более подобающее и пристойное. Он под окнами Мезенцевой принялся вечерами стоять с внешней, уличной стороны зоны "Ж" (которая направлена на Москву, на Ленинские горы столицы, как хорошо известно). Уж там-то его никто не видел и не мешал, и он мог дать полную волю мыслям и чувствам.

  Придёт, бывало, часов в семь вечера к корпусу, найдёт глазами светящееся окошко Тани на 3-м этаже - и стоит под ним, любуется и счастьем светится до 9-ти, с Мезенцевой через стекло мысленно общается-разговаривает. Жарко клянётся ей в вечной любви и преданности до гроба, веря и надеясь будто бы, что она его непременно слышит и впитывает его слова, обещает её никогда не бросить и не забыть, не променять ни на какую другую. Ну как тех же дорогих и горячо-любимых родителей, батюшку своего и матушку, с которыми он её постоянно сравнивал весь 5-й курс, ставил в один ряд как самых близких и дорогих себе людей на свете.