Моя борьба. Книга пятая. Надежды

– Правда? – удивился Туре. – Он крутейший! Давно такого хорошего дебютного сборника не было! Ты его прямо хорошо знаешь?

– Да. Мы учились вместе. Он два года жил подо мной.

– И как он? Вундеркинд, да?

– Да, почти. По крайней мере, энтузиаст. И разбирается в том, что читает.

Туре несколько секунд смотрел перед собой, тихонько посмеиваясь и говоря: «Да-да». Потом резко выпрямился.

– А Руне Кристиансена ты читал? – спросил он.

– Слышал о нем, – ответил я, – но ничего не читал.

– Я тебе принесу его последний сборник. А Эйвинна Берга знаешь?

– Немножко. «Тактику замалчивания» и «Преждевременную молнию». Но имей в виду, стихов я не понимаю. Кстати, Эспен – фанат Берга. И, разумеется, Ульвена.

– Охренеть, вот он крут, – восхитился Туре.

Обсуждая книги Тура Ульвена, мы едва не плакали от умиления. Туре еще нравился Ян Хьерстад и «Нож у горла» Хьяртана Флёгстада, но не остальные его книги, и здесь мы с ним расходились во вкусах. Я решил, что тому есть академические причины. Из норвежских поэтов он, по его собственным словам, выше всех ценил Элдрид Лунден.

– Ты не читал Элдрид Лунден? Карл Уве, ее ты просто обязан прочесть! Это необходимо! «Mammy, blue» – лучший сборник норвежской поэзии всех времен. После Обстфеллера, разумеется. Обстфеллер, Лунден, Ульвен. Я тебе принесу почитать. И еще «Обратная зависимость». Тоже прочти непременно!

* * *

Когда я на следующий день вернулся с обеда, на столе у меня высилась стопка поэтических сборников, а сверху записка:

«Карл Уве,

это тебе почитать.

Твой друг Туре».

Мой друг?

Я отнес книги домой, пролистал, чтобы составить общее представление на тот случай, если придется о них говорить, – с Эспеном я всегда так делал. Туре заглянул на следующий день, мы пошли в столовую выпить кофе, он спросил, какие из книг я успел прочесть, особенно его интересовала «Mammy, blue» – насколько я понял, ее он считал важнее остальных. И теперь ему хотелось, чтобы для меня она тоже стала важной.

Надо же, сколько в нем энергии.

Что точкой приложения этой энергии сделался я, отчасти мне нравилось – в определенном смысле я чувствовал себя польщенным, ведь значит, на то есть причины: я на четыре года старше, учился в Академии писательского мастерства, мой рассказ напечатали в «Виндюет», и скоро там же начнут печатать мои рецензии на книги. Это решилось всего несколько недель назад – для «Студвеста» я взял интервью у Мерете Моркен Андерсен, которая готовилась заступить на должность редактора в «Виндюет» и как студентка Бергенского университета представляла собой отличный объект для интервью. Мы встретились с ней в гуманитарном корпусе, побеседовали с часок, а когда я выключил диктофон, она сказала, что на новой должности хотела бы обновить состав, велико искушение привлечь старых сотрудников, однако она хочет по-настоящему преобразить журнал, может, я соглашусь писать для них?

Глядя на себя глазами Туре, я понимал, что выглядит это все впечатляюще. Но лишь на несколько недель, пока он меня не раскусит и не поймет, как оно на самом деле, что я лишь кошу под писателя, а писать не умею, потому что сказать мне нечего, причем у меня не хватает смелости даже признать это и хотя бы попытаться сделать шаг в сторону от литературы. Я ничего не созидаю и не публикую, я самозванец, я насквозь вторичен.

Я – вторичен, и поэтому интерес Туре я воспринимал болезненно. Но что мне оставалось делать? Сказать: нет, лучше не лезь, ты ошибаешься?