Моя борьба. Книга пятая. Надежды

– Он с автографом, видишь? – послышался у меня за спиной голос Туре. – Однажды летом я поехал в Суиндон, пошел к дому Энди Партриджа и позвонил в дверь. Он открывает, а я говорю – здрасте, я из Норвегии, не подпишете мне тут кое-что? – Он рассмеялся. – Он сказал, фанаты давно к нему не заходят. По-моему, он решил, это прикольно.

– А это кто? – Я показал на фотографию красивой блондинки.

– Это? Это Ингер, моя девушка.

Я так обрадовался, что засмеялся.

– Разве не красотка? – спросил он.

– Еще какая, – сказал я, – а где она сейчас?

– С подружками куда-то пошла. Мне же надо было прибраться перед твоим приходом. Ну давай ужинать!

Мы проболтали весь вечер, можно сказать, всю жизнь друг дружке выложили, как бывает, когда только-только с кем-то познакомишься. Мы придумали сделать серию программ о десяти лучших поп-альбомах, по программе на альбом, а серию назвать «Поп-карусель», в духе шестидесятых, и заодно попытаться вывести десять правил поп-музыки. Еще мы решили основать группу. Туре будет петь и писать песни, у него уже много написано, я стану играть на ударных, позовем Ингве с гитарой, значит, не хватает только басиста.

Туре непрестанно расхаживал между креслом и проигрывателем, то и дело ставил новые песни любимых групп – хотел, чтобы я их услышал, обращал мое внимание на разные нюансы, на фразировку мелодии, например, или на особо удачную строчку в тексте. О, вот это отлично, говорил он, ты послушай, ну охренеть просто, да? Вот! Слышал?

Он рассказал, что сосед под ними – настоящий псих, по утрам, когда они уходят, он следит за ними в окно, а по ночам воет и мычит. Рассказал, что учился вместе с Ингер в старших классах, но тогда она его бесила, потому что, как и все клевые девчонки, состояла в организации «Природа и молодежь», однако впоследствии он в нее по уши влюбился. Что у него есть старший брат, что родители в разводе, мама – потрясающий человек, бабушку по материнской линии он боготворит, а отец – алкоголик без тормозов. И работает учителем. Я сказал, что мои родители тоже разведены и что мой отец тоже учитель и алкоголик. Мы долго о них говорили. У меня возникло ощущение, будто мы братья, и я проникся к Туре безграничной нежностью.

Он встал и принес из спальни рукопись.

– Вот он, – сказал Туре, – мой роман. Я вчера закончил. Хотел попросить тебя – может, прочтешь, прежде чем я начну его рассылать?

– Конечно, – согласился я, – с удовольствием.

Он протянул мне роман. Я взглянул на заглавие. «Куб Такка. Роман Туре Ренберга». В этот момент дверь открылась и в квартиру вошла девушка с фотографии. Щеки у нее раскраснелись – может, от холода, а может, она очень быстро понималась по лестнице.

– Приве-ет, – сказала она.

– Привет, – поздоровался я.

Она подошла и, пожав мне руку, уселась в кресло рядом с Туре и поджала ноги.

– Наконец-то я познакомилась с самим Карлом Уве! – воскликнула она. – Какой ты высоченный!

– Это мы низенькие, – сказал Туре, – из племени коротышек.

Они засмеялись.

– Так, – снова заговорила девушка, – я есть хочу. Еда осталась?

– На кухне немного осталось, – ответил Туре.

Она встала и скрылась на кухне.

– Сколько сейчас времени? – опомнился я.

– Половина первого, – ответил Туре.

– Значит, пора мне домой. – Я встал: – Спасибо тебе за ужин!

– На здоровье. – Туре проводил меня в прихожую. – Ты когда прочтешь?

– На выходных. Заходи в понедельник, и обсудим.

– Хорошо!

Ингер вышла в прихожую, я попрощался, прикрыл за собой дверь и вышел в город.

* * *

Действия в романе почти не было, сюжет считай что отсутствовал, текст строился вокруг главного героя по имени Такк и его одинокой скучной жизни в некой квартире. Написано было неплохо, но настолько отдавало Беккетом, что смахивало на подражательство. Роман не имел никакого отношения к Туре, к его характеру и темпераменту. Обсуждая с ним текст, я напрямую ничего не сказал, не хотел задеть или ранить его, и все же намекнул на это, и, как выяснилось, он и сам пришел к тому же выводу. Тем не менее он отправил рукопись как есть, ничего в ней не меняя, и получил положительный отзыв.

Вскоре после того, как в «Виндюет» напечатали мою первую рецензию, со мной связались из «Моргенбладет» и предложили писать литературные рецензии и для них тоже. Я согласился, но не сказать чтобы обрадовался. Ведь я ступил на путь критика, а не писателя, лучше бы занялся чем-нибудь совсем посторонним, потому что, сочиняя рецензии, я каждый раз признавал собственное поражение. Я умею писать о литературе, оценивать, хороша она или плоха и почему именно, однако создавать ее мне не под силу. Между мной и литературой выросла стеклянная стена: я вижу книги, но отделен от них.