Моя доисторическая семья. Генетический детектив

Еще Аронссон полагает, что язык и металлургия нашли отражение в саамских верованиях. Нойды – саамские шаманы – часто украшали свои бубны металлическими предметами. Олово и серебро – важные элементы в традиционных саамских украшениях и национальном костюме.

Аронссон в своих рассуждениях частично основывается на данных новых археологических раскопок, в том числе тех, что производились перед прокладкой железной дороги в муниципалитете Хапаранда. Археологи тогда нашли предметы возрастом в две тысячи лет и следы нового типа поселений, в которых происходило производство железа.

Мне совсем не сложно представить, как 1500–2000 лет назад с востока пришли люди и принесли с собой и саамские языки, и производство металла. Это не противоречит открытию Ульфа Юлленстена, согласно которому гаплогруппа Z возникла примерно в то же время. Кстати, Y-хромосомы многих саамов-мужчин свидетельствуют о родстве с восточными группами. Почти половина всех прошедших ДНК-анализ саамов-мужчин принадлежит к группе N3, распространенной в Сибири и у народностей, говорящих на финно-угорских языках. А вот в Западной Европе эта гаплогруппа редка.

Вникнув в суть дела, я понимаю, что у меня в митохондриях нет особых мутаций, которые называются «саамским мотивом». Они входят в подгруппу U5b1b1 – U5b1b1а. Я же принадлежу к другой, гораздо более редкой сестринской группе.

Поначалу в Family Tree DNA сумели найти всего пять человек в мире, входящих в ту же маленькую сестринскую группу, что и я.

Двое из них – американцы норвежского происхождения. Логично, учитывая, что мои предки происходили из западно-шведской провинции Вермланд, расположенной всего в нескольких десятках километров от норвежской границы. Эти двое американцев, судя по всему, являются довольно близкими родственниками, хотя никакими письменными источниками это не подтверждается. Но их и моя линии разошлись несколько тысяч лет назад.

Еще три человека, с которыми у меня произошло совпадение, проживают в Испании и Португалии. Это немного странно, однако причина может быть в том, что именно здесь во время ледникового периода возникла гаплогруппа U5b1b1. Многие ее носители ушли на север, но были и те, кто остался на юге.

Через несколько месяцев появился еще один человек. Недалеко от Стокгольма обнаружилась женщина, чья митохондриальная ДНК ближе к моей, чем у испанцев и двух американцев. Нас разделяют всего несколько шагов, что может соответствовать паре тысячелетий. Ее муж увлечен генеалогическими изысканиями и послал пробу в FTDNA. Услышав о нашем родстве, он еще порылся в церковных метриках и нашел старейшую родственницу жены по материнской линии – некую Маргарету Нильсдоттер, умершую в 1687 году в Буртреске. Это местечко в Вестерботтене, известное, среди прочего, тем, что там обнаружили самые древние в мире лыжи – так называемые «лыжи из Кальвтреска», которым 5200 лет.

Буртреск! Может быть, там и найдутся следы моего саамского происхождения, подумала я. Но в церковных книгах не говорилось, что Маргарета Нильсдоттер была саамкой.

Моя линия родства разделилась с линией носителей «саамского мотива» несколько тысяч лет назад. Может быть, даже десять тысяч лет назад – точно никому неизвестно. И древние саамы, и мои прародительницы много тысяч лет жили в Скандинавии. Может быть, они пришли туда сразу после таяния ледяного щита. У человека, увлеченного составлением своего генеалогического древа, от таких мыслей дух захватывает. Однако не стоит забывать, что все эти факты имеют чисто исторический интерес и никак не влияют на решение вопроса о саамской идентичности и их статусе коренного народа.

«Саам или не саам – решает не генетика», – подчеркивает Чель-Оке Аронссон.

Причины того, что конвенция ООН рассматривает саамов как коренной народ, кроются в событиях последних нескольких столетий. Именно тогда шведские государственные власти захватывали территории, которые саамы считали своими. Жестокость, с которой это иногда происходило, вызывала ответную реакцию.

Главной проблемой в XVII веке – с точки зрения государства и протестантской церкви – было то, что саамы не христиане, объясняет Чель-Оке Аронссон. Их считали язычниками. Шведские власти отправляли к саамам миссионеров и священников. Представители власти изымали у шаманов главный инструмент – бубны – и разоряли места проведения ритуалов. Одного из нойд казнили как колдуна.

В XVIII веке отношения между шведскими властями и саамами несколько улучшились. Карл фон Линней в своей книге «Путешествие в Лапландию» с энтузиазмом рассказывает о встрече с саамами. Он обращает особое внимание на то, как здоровы и бодры саамские старики по сравнению с шведскими крестьянами.

Но налоговое бремя становилось все тяжелее, к тому же власти ограничивали права саамов. Им полагалось придерживаться образа жизни, который считался традиционным, пасти оленей и жить в горах, чтобы не составлять конкуренции шведским крестьянам. Бывали времена, когда саамам запрещалось жить в четырехугольных домах – только в круглых чумах – и иметь больше пяти коз.