Моя идеальная

— Понял. Тогда жду тебя.

Пролетаю мимо Лексуса Антона. Он сразу срывается за мной. Сигареты таскаю одну за другой. Помню же, что собирался бросить, но сейчас это — жизненная необходимость, чтобы просто, блядь, не свихнуться к чертям.

Я даже не понимаю, чего боюсь больше: того, в каком состоянии Настя, или встречи с прошлым.

Когда наваливается всё разом, то тебя не просто придавливает, а размазывает по асфальту.

И я размазан. В кровь. В мясо. В пыль.

Как? Как, блядь, эта ебаная вселенная додумалась до такого?

А ведь мне ещё предстоит объяснять любимой какого долбанного хрена мои восставшие из могилы родственники вытаскивали её с того света.

Класс, блядь. Просто, мать вашу, треш. Пиздец пиздецовый.

Дорога занимает дочерта времени не только из-за почти пяти сотен километров трассы, но и стоящего в пробках города.

Вынуждаю себя оставаться на месте, а не выпрыгивать из машины и лететь ещё пятьдесят километров на своих двоих.

Когда вижу за окном знакомые места, скрежещу зубами.

Натягиваю броню.

На следующем светофоре поворот к моему личному дому ужасов.

Пробивает. Безжалостно. Болезненно.

Новый слой металла. Внутрь заливаю.

Прошибает. Неотвратимо. Безвозвратно.

Душу заковываю. Сердце в сталь.

Прорывается. Убийственно. Смертельно.

Я должен. Должен… Ради Насти. Ради моей девочки я обязан пройти через это.

Светофор пролетаю на красный, едва не создавая аварию, чтобы не видеть дорогу, по которой уползал, размазывая по гравию кровь и остатки человечности. Той, где осталось моё доверие к людям.

После этого мне понадобились годы, чтобы собрать себя по кускам. Чтобы начать жить заново. Чтобы научиться верить и любить. Годы…

А ведь это ещё не самое страшное. Мне предстоит лоб в лоб столкнуться с предводителем всех чертей и всех своих демонов.

Нагребаю в лёгкие столько кислорода, что он давить изнутри начинает. Выпускаю тонкой струйкой сквозь сжатые до скрипа зубы.

Больница… Сколько времени я здесь провёл? Сколько ран штопали в этих палатах? Сколько костей срастались за этими стенами?

Слишком много, а если проще, то до хуя и больше.

Вдох-выдох. Хлопок двери. Писк сигналки. Уверенный шаг.

Врата в Ад.

Тоха маячит за спиной. Оборачиваюсь, встречаясь взглядами с приятелем. Он коротко кивает.

Страхует.

— Спасибо, брат.

Ещё один кивок.

Вдох-выдох. Ровная поступь. Нельзя трусить. Нельзя ломаться. За спиной годы. Я не просто вырос и изменился. Я стал сильнее, крепче, увереннее, жёстче, злее.

— В какой палате лежит Настя Миронова? — выбираю холодно, чтобы перекрыть топящие эмоции.

Медсестра на ресепшне пробивает инфу по компьютеру и качает головой.

— У нас нет пациента с таким именем.

Ну конечно, блядь. Я дебил. Они же понятия не имеют, как её зовут.

— Девушка, которую привёз Константин Северов. — скрежет металла, когда произношу это имя. — Она девять дней была в коме.

— Да, есть у нас такая девушка, но к ней нельзя.

— В смысле, блядь, нельзя?! — рычу, простреливая эту бабу взбешённым взглядом. — В какой она палате?!

— Спокойнее, Тёмыч. — сжимает пальцами плечо Тоха, ровным тоном обращаясь к женщине. — Эта девушка — его невеста. — указывает на меня глазами. — Мы уже девять дней её ищем.

— Тогда вам надо переговорить с Константином Витальевичем и получить его разрешение.

— Твою ж мать! — гаркаю, прижимая ладонь ко рту, чтобы не покрыть матами всю эту проклятую больницу, а заодно и оповестить всех, что за тварь этот Константин Витальевич.

— Север, выдохни. — хрипит Антон. — Пойди, проветрись. Я решу.

Отхожу на пару метров только потому, что понимаю, что на эмоциях могу слишком дохера дичи натворить и хрен разгребёшься потом.

Мне просто надо к Насте. Надо увидеть её. Надо прикоснуться. Вдохнуть её запах. Понять, что это всё взаправду. Что она жива.

Меня трясёт от невозможности сжать её в объятиях и просто, мать вашу, сказать, как я ей восхищаюсь.

Меряю косыми шагами белоснежный плиточный пол с серыми трещинами. По сторонам стараюсь даже не смотреть, слишком тяжёлые воспоминания во мне вызывают эти стены.

— Артём?

Резко оборачиваюсь на голос и сталкиваюсь с глазами такого же цвета, как у меня. Те же белые волосы, только гораздо короче. Схожие черты лица. Вот только у брата они мягче.

Ни за что бы не подумал, что этот молодой парень — мой младший брат. Мы почти одного роста. Когда я уходил, это пиздюк мне и до плеча не доставал. А теперь…

— Егор. — бросаю прохладно, замирая на месте.

Я хочу обнять его. Я хочу попросить прощения. Я хочу сказать, как мне не хватало его. Но я ничего из этого не делаю только потому, что у меня нет на это права. Шесть лет назад я умер для него.

— Разве так надо здороваться с братом, с которым не виделся столько лет, братиш? — отрезает с улыбкой и обнимает за плечи.

Блядь.

Сжимаю руки, крепче прижимая брата к груди. Обычно я не выказываю своих чувств, но сейчас сдержаться не удаётся.

— Когда ты так вымахал, братишка? — хриплю, отстраняясь от него.

— У меня было время. — улыбка слетает с его лица. — Пойдём. Отведу тебя к твоей девушке.

С таким гулом выпускаю воздух, что все находящиеся посетители в радиусе несколько метров оборачиваются в нашу сторону.