Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest

Нам стало с самого начала понятно, что Epitaph… не будет нашим финальным туром. Мысли о завершении карьеры улетучились. Игра Ричи, энтузиазм и динамичность вдохнули в группу новую жизнь.

Наш новый паренек заставлял меня попотеть и составил конкуренцию, когда бегал зигзагом по сцене, и прежде мрачная и угрюмая беспокойная атмосфера сменилась сплошным позитивом. Меня не покидала одна безумная мысль:

Зашибись! Посмотрите, какой у нас потенциал!

Это был не конец Judas Priest. Это было новое начало.

Ричи рубил риффы, словно демон, как и бо́льшую часть времени Гленн… Но бывало, что игра у него не задавалась. Гленн, слегка сбиваясь с ритма, по-прежнему играет лучше, чем большинство гитаристов на пике формы. Но Гленн – перфекционист, поэтому ошибки его беспокоили.

А нас все устраивало. У кого их нет? И в любом случае Ричи – такой гигант и глыба, что может прикрыть любые косяки. Было странно, но мы не видели в этом проблемы.

Тур продолжался, и я подружился с Леди Старлайт. Однажды она сделала мне замечательное предложение от лица своей подруги Леди Гаги. Мы собирались выступить хедлайнерами на фестивале «Высокое напряжение» в Виктория-Парк, Хэкни[117], когда Гага тоже будет в Лондоне. Можно ли Гаге спеть вместе с нами на сцене?

О чем разговор?! Ее менеджеры связались с нашими, и мы договорились, что когда я выкачу свой «Харлей» в песне «Hell Bent for Leather», Леди Гага будет сидеть сзади! Идея чумовая, поэтому я старался не сболтнуть лишнего, чтобы не испортить сюрприз.

К сожалению, за несколько дней до шоу Гага отправила письмо, сказав, что ей нужно возвращаться в Штаты снимать клип и она не сможет составить нам компанию. Вот дерьмо! Она расстроилась не меньше нас.

В лагере Priest ощущались веселье и радость, но одного конфликта избежать все же не удалось. Между Биллом, Джейн и Джоном Бакстером, который продолжал заправлять моей сольной карьерой, возникли кое-какие трения.

Надо было покончить со всем этим, когда я вернулся в Priest. Во мне еще теплилась надежда, что получится заниматься успешной сольной карьерой параллельно с группой. Теперь я, безусловно, понимал, что этого не будет. И мне было плевать… Меня это устраивало.

Но я испытывал к Джону чувство преданности. Мы столько прошли, и когда между ним и нашим менеджментом возникали конфликты, я пытался не лезть на рожон и все сгладить. Я часто шел на компромиссы и надеялся, что ситуация разрешится… однако пришлось признать, что этого никогда не произойдет.

Наш лейбл накосячил с бухгалтерией. Авторские отчисления, которые должны были идти Кену и Гленну, отправили на мой счет. Но это не проблема. Мы сразу заметили ошибку, и Джейн все уладила. Конец истории.

Или… не конец. Джон прознал о случившемся, понял все не так и пришел в ярость. Пока Priest были на гастролях в Испании, он залез ко мне на страничку, robhalford.com, и написал про Judas Priest кучу всякого дерьма.

Было унизительно. Пришлось публиковать официальное извинение перед поклонниками.

Недавно в интернете, в том числе на сайте Роба, были опубликованы бред и пропаганда в адрес группы и менеджмента (Роб в настоящий момент не может контролировать сайт и категорически не согласен с комментариями). Мы отказываемся вступать в любые открытые споры – мы выше этого, и ситуация будет решаться в судебном порядке.

И я понял… Больше я так не могу.

Priest вошли в новую эру с Ричи, и все эти отвлекающие склоки лишь сбивали. Я сделал глубокий вдох… И попросил своего юриста написать, что наши деловые отношения с Джоном закончены.

И как только я это сделал, почувствовал невероятное облегчение. Правда, это был еще не конец. Спустя несколько недель я узнал, что Джон судится со мной за мошенничество, нарушение договора и «деликатное вмешательство, направленное на разрыв контрактных обязательств»… на сумму около 50 миллионов долларов. Это было крайне неожиданно, и я испытывал неприятный шок. Но мы энергично продолжили тур, и я пытался об этом не думать. Если можно не думать о судебном иске на сумму 50 лимонов.

Долгий изнуряющий тур Epitaph продолжился в Южной Америке, США, Канаде и Юго-Восточной Азии. Затем мы вернулись в Европу… И когда добрались до России и Санкт-Петербурга, мэр этого замечательного города сделал мне перед концертом предупреждение.

Он слышал, что я – гей, и попросил, чтобы я это не афишировал и не упоминал со сцены о гомосексуализме (что уже в 1999 году в России считалось «психическим заболеванием»). И сказал: если я так сделаю, меня арестуют.