Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest

Я был в ужасе и сначала задался вопросом: а надо ли мне лезть на рожон. Выйти и завернуться в радужный флаг? Или прицепить невидимый значок по защите прав гомосексуалистов? Откопать свою футболку Тома оф Финлянда, в которой я был, когда встретил Энди Уорхола?

Я не стал ничего делать. Во-первых, потому что это отразилось бы на группе, а они совершенно ни при чем. Во-вторых, потому что я не такой. Никогда не был активистом – всегда оставлял это тем, кто лучше в этом разбирается. Во всяком случае, пока.

Но главным образом я понял, что ничего не надо делать. Достаточно будет просто выйти, отыграть, быть собой и гордо и дерзко повелевать многотысячной толпой российских фанатов. Я такой. Смиритесь!

Как я сказал в интервью одному журналу, мне не нужно было выходить и размахивать радужным флагом. Я и есть радужный флаг металла. Поэтому в Питере мы просто отыграли обычную программу Priest. И это был замечательный концерт.

После России мы проехались по Скандинавии, Германии – там нас принимают как королей с 1975 года! – и Австрии. 8 мая 2012 года, когда мы были в Чехии, папы не стало.

Мы должны были выйти на сцену в Пардубице, и Сью позвонила из дома престарелых. Она сидела возле кровати папы с его сестрой, моей тетушкой Пэт. «Говорят, он может нас покинуть в любую минуту, Роб, – сказала она. – Хочешь с ним попрощаться?»

– Да.

Сью поднесла трубку к его уху. Я сказал ему то же, что и в последнюю нашу встречу в Уолсолле: «Пап, не мучай себя. Ты прожил замечательную жизнь. Прощай. Мы обязательно увидимся».

Отец был слишком слаб, чтобы ответить. Но хочется думать, что он меня понял. Он ведь всегда понимал.

Я повесил трубку. Мы вышли на сцену. Когда мы отыграли, Томас сказал, что Сью снова звонила, папы больше нет. Я перезвонил ей, и мы поговорили. Было грустно – ведь мы потеряли любимого родителя, – но мы оба знали, что он умер легкой смертью. Пришло его время.

Спустя десять дней я прилетел домой из Сан-Себастьяна, Испания, на похороны. Это была та еще морока – пришлось пробежать через аэропорт Барселоны и едва успеть на пересадочный рейс в Манчестер, затем взять такси до Уолсолла. Не до этого мне было в день, когда я хоронил отца.

Сама церемония была трогательной. Мама была в коляске. Папу она не видела с тех пор, как его забрали в дом престарелых годом ранее, а теперь его гроб заносили в церковь. Несущие гроб остановились, проходя мимо мамы, и она трясущейся рукой на пару секунд до него дотронулась.

Там лежал он. Парень, с которым она прожила больше шестидесяти лет своей жизни и воспитала троих детей. Теперь он наконец обрел покой.

Я заранее знал, что не люблю произносить все эти свадебные речи… Теперь я понял, что и надгробную речь произносить не умею. Струсил и не стал говорить на похоронах отца. Найджел сказал за всех троих детей. Но после похорон я сильно пожалел, что ничего не сказал.

Я посидел на поминках… И сразу же улетел в Бельгию продолжать тур. Ребята из Priest сделали мне сюрприз: оплатили крохотный личный самолет «Хонда» до Антверпена. В тот же вечер мы собрали арену. Концерт помог отвлечься от грустных и печальных мыслей.

Хотя бы на время.

Спустя три дня я вернулся в Англию, где мы завершили тур Epitaph концертом в Hammersmith Apollo (хотя, честно говоря, он для меня всегда будет «Одеоном»!). Служебный вход там с другой стороны площадки, поэтому перед шоу всегда собираются фанаты.

Мы немного опоздали, поэтому я опустил голову, и Джим Сильвия провел нас через толпу, поскольку знал, что времени поболтать с фанатами нет. В кои-то веки я проигнорировал руки, тянущиеся ко мне, просьбы сфотографироваться… и голос, который услышал: «Эй! Эй, Роб!»

Мы зашли внутрь, Джим закрыл за нами дверь, и Томас мне улыбнулся. «В курсе, что ты сейчас самого Джимми Пейджа продинамил?» – спросил он.

– Что?!

– Джимми Пейджа! Он прямо у двери стоял и поздоровался с тобой!

– Сильвия! Открой-ка эту чертову дверь!

Джимми все еще стоял на улице, и я подозвал его внутрь. Начал лихорадочно извиняться перед одним из своих кумиров. Бормотал, переходя на свой говор.

«Джимми, мне ужасно неловко, дружище! Я тебя не видел! Сначала встречаю тебя в вертолете и мы не можем поговорить, а теперь вот это! Я дико котирую Zep! Черт возьми! Некрасиво получилось!»

Джимми широко мне улыбнулся и сказал: «Не парься!»

И тут мне в голову закралась мысль: «А ты-то что здесь делаешь?»

– А, да просто болтал с фанатами! – улыбнулся он. Милейший парень, ни грамма пафоса.