Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 14

– Почему ты сказал такую сумасшедшую вещь? – пробормотала она после небольшой паузы и короткого нерешительного вздоха. Из-за того, что смотрит она вниз, я не вижу её выражение лица, но в исчезающем тоне голоса слышалась грусть.

Как мне на это ответить? На несколько секунд я остановился, и за это время под мостом успели проехать всего две машины, а Юкиношита сделала всего три шага. Мне нужно было это время не для того, чтобы подумать, а чтобы собраться.

– Потому что другого способа сохранить отношения с тобой не было.

– Чего? – Юкиношита остановилась и резко повернулась в мою сторону, удивлённо смотря на меня с открытым ртом, словно вот-вот скажет, что ничего не понимает.

– Без клуба у нас больше не будет точек соприкосновения. У меня не было иного предлога вытащить тебя.

– Зачем это тебе?..

Лицо Юкиношиты, застывшей на мосту, подсветил свет проезжающих вдалеке машин. В ярко-белом свете я ясно увидел, как она прикусила губу.

– А как же обещание? Я ведь сказала, чтобы ты выполнил её желание, – сказала она, словно обвиняя меня, а взгляд опустила вниз, словно сожалея. Я знал, что она так скажет. Понимал, какое у неё лицо. Однако, несмотря на это, уже решив игнорировать хлопоты, причинённые другим людям из своих личных побуждений, продолжил:

– Можно сказать, что это – часть просьбы.

Юкиношита посмотрела на меня, не понимая, что я имею в виду, и выражением лица просит продолжить. Как и лучи закатного солнца в тот день, оранжевые мостовые фонари меня ослепили, и я прищурился.

– Она сказала, что хочет, чтобы ты была в этом простом времени после уроков, – передал я слова Юигахамы, и Юкиношита умолкла. Она отвернулась, чтобы не показывать свои влажные глаза.

– Но ведь не обязательно было поступать так.

– Обязательно. Есть знакомые, есть приятели, есть друзья и одноклассники, много есть разных видов отношений, но я не уверен, что в состоянии сохранить такие отношения.

– Ты – может быть, но я сделаю всё правильно. Я обязательно стану более умелой… Поэтому всё хорошо, – сказала Юкиношита и пошла вперёд, словно оставляя позади прошлое. Я умилился этому упрямству и цинично улыбнулся.

– Должен сказать, что и у меня, и у тебя плохие навыки общения и сложные характеры. К тому же плохо ладим с людьми. Я не думаю, что смогу внезапно стать в этом мастером. Поэтому если расстояние между нами вырастет, я более чем уверен, что увеличу его ещё больше. Поэтому…

Я иду в нескольких шагах позади Юкиношиты. Смотря, как она удаляется, я хотел было протянуть к ней руку, но не решился. Я понимаю, что если хочу и дальше о чём-то говорить, то можно просто окликнуть её. Нет никаких сложностей с тем, чтобы идти дальше и общаться. Более того, нельзя ведь касаться её руки без серьёзной на то причины.

Однако же у меня есть причина.

Всего одна, но от которой я не отступлю.

– Если я тебя отпущу, то больше не поймаю, – сказал я, словно говоря самому себе; хотя нет, я сказал это для самого себя и протянул руку. Из-за того, что у меня в другой руке велосипед, выглядит это некрасиво, ещё и руки потные, да и я понятия не имею, сколько сил нужно прилагать. Но всё-таки я схватил Юкиношиту за рукав. Её рука была удивительно тонкой, так что я мог полностью обхватить её своей ладонью.

– …

Спина Юкиношиты дрогнула, и она остановилась. Она удивлённо смотрит то на моё лицо, то на свою руку. Я как можно быстрее откинул ногой подножку велосипеда и ловко поставил его одной рукой. Мне казалось, что, если я отпущу её хоть на миг, она, подобно непривычной к людям кошке, тут же сбежит.

«Мне до смерти стыдно такое говорить, но…» – хотел начать я, но вышел лишь очень глубокий вздох. Юкиношита неловко двигается, словно робко проверяет, сможет ли она вырваться, как кошка, которой неприятно касаться лапкой воды; я хотел бы её отпустить, но хочу всё же подержать, пока всё не закончится.

– Одних слов об ответственности, очевидно, было недостаточно. Ответственность не из чувства долга, как бы это сказать… Хочу, чтобы ты мне разрешила взять ответственность… – говорил я, и хватка ослабевает из-за презрения к самому себе. Терпеть себя не могу за то, что говорю такие вещи. Моя хватка ослабела, и рука, держащая Юкиношиту, опустилась.

Однако Юкиношита не убежала, а стоит на месте. Она взялась рукой за то место, где я её схватил, чтобы поправить рукав. Она на меня не смотрела, но, наверно, это значило, что она готова, по крайней мере, меня выслушать. Поняв это, я успокоился и продолжил.

– Возможно, ты этого не хочешь, но… я хочу быть вместе. Не из-за долга, а по желанию. Поэтому… дай мне право искривить твою жизнь.

Я несколько раз запинался, но всё равно заставлял себя вдохнуть воздуха и, вздыхая, составлял слова в предложение, осторожно, чтобы не допустить ошибки. Спустя длительный промежуток времени я наконец-то закончил. Всё это время Юкиношита молчала, лишь смотря вниз на руку, которую я сжимал.

Я слышу только звуки проезжающих машин и порывы холодного ветра. Некоторое время продолжалось молчание, которое было куда хуже тишины.