Моя крылатая удача

– Ласточка, ты только глянь! Красота какая! А… – фыркнул Ларс насмешливо, – что ты понимаешь в красоте? Лишь бы пузо набить… Ну, ничего, зелени тут тебе тоже хватит – смотри, по берегам-то – какая сочная! Эх, Ласточка, это ты не видела, что приходится жрать нашим северным лошадкам. Особенно зимой. Да ты и зимы не видела. Повезло тебе, Ласточка. Нет, я вообще-то люблю зиму. Но холод не люблю. Там, дома, Новый год скоро, праздник. Да только я его всё равно не праздную. Ненавижу праздники! Знаешь, что такое праздники, Ласточка? Бессмысленная кутерьма! Зачем они нужны? Мне и поздравлять-то некого… А… кому я это говорю?! Тебе всё равно не понять… Погоди! Распрягу сейчас и отпущу. Напьёшься, наешься…

Ларс спрыгнул с седла и, продолжая болтать, взялся за выполнение обещаний. Ласточка слушала молча и ничего не отвечала. Наверное, считала его не самым интересным собеседником. Ей не терпелось уже к воде и сладким кустам приозёрника – любимого лакомства всех лошадей мира.

– А я пока костёр разведу… – решил Ларсен, но озвучил это снова вслух – кобыле. – Что? Думаешь, он нам не к чему? И так жарко… А если тут по ночам какое-нибудь хищное зверьё бродит, ты будешь его от меня отгонять? То-то же… Костёр нужен. И не спорь!

Ласточка и не спорила, она уже меланхолично жевала сочные листья и косилась на чрезмерно деятельного нового хозяина.

Ларс, тем временем, обустроил место для ночёвки.

Насобирал относительно сухого хвороста (всё-таки слишком сыро в этом лесу) и разжёг огонь. Веток он натаскал приличную кучку, чтобы хватило на всю ночь. В огонь подкинул смесь трав, отгонявшую всяких ядовитых гадов и мелких кровососов.

Потом нарубил широких и мягких листьев эйквоии, соорудил себе такое ложе – не хуже постели в собственном доме.

Теперь можно было и об ужине подумать. Ларсен достал из дорожного мешка копчёное мясо, пирожки и бутылку с каким-то местным хмельным напитком, разложил всё это на круглом «блюде» из болотного чашелиста и принялся за трапезу.

А, насытившись, Оллье придвинул поближе бутылку, вытянул ноги и, привалившись спиной к дереву, вздохнул блаженно и абсолютно счастливо.

Рядом умиротворяюще трещал костёр. В лесу стрекотали ночные насекомые и птицы. Бархатная, мягкая тьма заволакивала лес, погружая его в сонную негу. Перед Ларсеном серебрилась невозмутимая гладь озера, сияли в сумраке таинственные чашелисты.

Какая благодать! Всё-таки жизнь прекрасна!

Сейчас бы ещё симпатичную девчонку под бочок…

– Ах, Ласточка, как жаль, что ты всего лишь лошадь, а не прекрасная сатия… – грустно-мечтательно протянул Ларсен.

Но кобыла, по своему обыкновению, снова пренебрегла разговором со странным двуногим. Ларс бы, наверное, продолжил разглагольствовать на эту тему, но тут его слух уловил какой-то шорох со стороны дороги.

Ласточка тоже услышала, вскинула голову и настороженно фыркнула.

Ларсен внутренне подобрался, насторожился, хоть и не поменял своей расслабленной позы. Он умудрился даже не вздрогнуть, когда из темноты в освещённый костром круг шагнула юная, ослепительно красивая девушка.

***

«Вот уж действительно – везучий ты, Ларс! Только гляньте: не успел загадать – и тотчас гостья пожаловала…»

Незнакомка замерла на границе света и сумрака, окидывая взглядом поляну: костёр, остатки его пиршества, лошадь и самого Ларсена. Подойти не спешила, разглядывала его настороженно, но без страха, скорее, с интересом. Видно, её привлёк свет костра, и теперь девица, как и он сам, пыталась сообразить, чего ждать от этой случайной встречи.

Разумеется, Ларсен тоже не упустил возможности оценить все прелести красавицы, хотя она частично оставалась в тени. Но такую ослепительную внешность даже ночь не способна была скрыть.

Тёмные волосы, которые она не потрудилась заплести в косы, как делает большинство женщин, чёрной шёлковой рекой стекали по её плечам. Но при этом длинные, густые локоны не скрывали весьма аппетитные формы статной фигуры.

Девушка явно была из местных, а тайвийки славились своей яркой красотой. Вот и эта: тёмные омуты глаз, точёные скулы, губы как спелая клюква.

Светлое платье, сшитое по южной моде, так облегало высокую грудь, что Ларсен отчётливо различал проступавшие под тонкой материей тёмные пятнышки. Определённо, один взгляд на эту красотку пробуждал самые бесстыдные мысли и желания.

– Вечер добрый! – сказал Ларсен по-тайвиэльски и любезно поклонился, поднимаясь навстречу девушке.

Кроме приветствия он знал ещё с десяток слов на тайвиэльском, но этого для хорошего разговора, разумеется, было маловато. Ларс уже потянулся к одному из своих артефактов – перстню, позволяющему говорить на любом желаемом языке, стоит только повернуть в сторону венчавший его бордовый камень… Но девушка заговорила вдруг на чистом северном, признав в нём норленца.

– Добра тебе в дороге, странник!

– И тебе добра, – откликнулся Ларс на родном.

– Позволь остаться у твоего костра, – улыбнулась красавица, шагнув ближе.

И улыбка эта была такая, что Ларса словно огнём изнутри опалило.