Моя леди Джейн

Теперь им предстояло нелегкое путешествие во Францию.

Глава 25 Эдуард

Дорога до Парижа заняла четыре дня. Грейси наконец облачилась в платье.

– На что это ты пялишься? – грубовато осведомилась она, когда заметила, что Эдуард не в силах оторвать от нее взгляда.

– На тебя, – ответил он честно. – Ты теперь человек. В смысле, женщина. Я потрясен твоим преображением.

– Да, я умею навести лоск, когда этого требует ситуация. – Она слегка подтянула верхнюю кромку лифа, чтобы сделать декольте не таким откровенным. – Но не нахожу, что мне это идет.

Она была облачена в платье из серого бархата и стянута корсетом, чем подчеркивалась пышность бюста. Раньше Эдуарду никогда не приходилось видеть эту деталь ее конституции, и он не мог заставить себя отвести блуждающий взор от тех мест, по которым ему блуждать не следовало. Грейси блистала красотой, но что правда, то правда: роскошь ей не шла. Классическое дамское одеяние словно… как-то умаляло ее. Сжимало, заглатывало и прятало в пышных складках материи.

– Спасибо, что принарядилась, – пробормотал он.

– Не за что. – Девушка провела рукой по причудливо заколотым на затылке волосам. – Не знаю, правда, чем я смогу помочь в переговорах с королем Франции.

– Не с королем, – поправил Эдуард, – а с шотландской королевой Марией Стюарт. Она живет при французском дворе.

При этих словах он не смог сдержать пробежавшей по телу дрожи.

Грейси удивленно вскинула брови.

– Только потому, что мы обе из Шотландии?

– Потому что она меня ненавидит, а надо, чтобы полюбила. Если кто-то на свете и способен сделать так, чтобы я ей понравился, так это ты, Грейси. Да, потому что ты тоже шотландка. Но главное – потому, что ты – это ты.

Ее щеки слегка зарумянились. Она кивнула.

– Ясно. А почему она тебя ненавидит?

– Потому что ее хотели выдать за меня замуж.

– Что?! – воскликнула Грейси. – Когда это?

– Когда мне было три года.

И в самом деле, когда малютке Эдуарду едва исполнилось три, отец просватал его за Марию, которая в то время тоже находилась в раннем детском возрасте, но уже взошла на трон, поскольку ее собственный отец умер, когда ей было шесть дней от роду. Таким образом «король-лев» предполагал навсегда объединить Англию и Шотландию. Генрих даже желал, чтобы Мария поселилась у них во дворце, чтобы он мог следить за ее воспитанием и научить правильному, чисто английскому образу мыслей.

Однако у законных опекунов Марии имелись другие планы. Они подписали договор о помолвке, но так и не исполнили его. Чуть позднее король Генрих прознал, что регенты Марии приняли другое брачное предложение, на сей раз от французского короля, который обручил ее со своим сыном, дофином Франциском. Грозный английский монарх немедленно съел гонца, принесшего дурную весть, и несколько дней потом оставался в образе лютого льва. А «придя в себя», напал на Шотландию.

Много лет потом войска Генриха гоняли подраставшую королеву с места на место по всему шотландскому нагорью, но так и не смогли ее захватить. Говорили, что спастись ей помогла эзианская магия. Ей очень ловко удавалось исчезать, словно легкий дымок, из любых укрытий. Именно поэтому Генрих, хоть он обычно и относился терпимо к эзианам, сам оказавшись одним из них, шотландских эзиан решил примерно наказать за то, что они предоставляли Марии убежище. Эдуард не сомневался, что именно в этот период была сожжена и хижина родителей Грейси. Из-за того лишь, что его отец злился на маленькую девочку.

В народе ту эпоху прозвали эпохой Грубого ухаживания. С акцентом, конечно, на «Грубого».

Эдуард, напомним, все это время оставался еще ребенком, но помнил, как ему твердили, что он должен жениться на королеве. Помнил и то, как подолгу разглядывал портрет Марии Стюарт, висевший в одной из галерей дворца. Крошке было не больше четырех лет, когда писали этот портрет, но она уже тогда явно научилась держать себя по-королевски. Черные глаза смотрели на Эдуарда с яростным укором. «Терпеть тебя не могу, – будто доносилось до него с картины. – И всегда буду ненавидеть. Бога моли, чтобы мы никогда не поженились. Я превращу твою жизнь в кошмар наяву!»

Смерть отца принесла Эдуарду облегчение: ему не надо было больше добиваться руки шотландской королевы Марии Стюарт. Она ускользнула от него под покровительственную длань французского короля и жила с тех пор вместе с его семьей в Лувре.

Однажды, несколько лет назад, они встретились. Он тогда ездил в Париж заключать мирный договор с французами. Ей уже исполнилось восемь лет. Ему ее представили как нареченную невесту дофина Франциска (Эдуард никак не мог отвязаться от мысли, что слово это звучит очень похоже на «дельфина» – довольно странный титул для принца). Мария присела в глубоком реверансе. Английский гость поклонился. Она пожирала его взглядом, точно таким же мстительным, как на портрете. Эдуард постарался сбавить напряжение, сказав что-то комплиментарное о ее туфельках.

В ответ она наступила ему на ногу.

Больно.