Моя любовь, моё проклятье

Это он знает, что с его стороны не было расчёта поматросить и бросить. Ну да, только бросить, поматросить вышло ненамеренно. А в её глазах он, конечно, выглядел отпетым подонком. Впрочем, и в своих тоже, потому что тут и без «поматросить» картина получалась неприглядная. Хотел же, изначально хотел, принять на работу, а потом уволить, силу ей свою продемонстрировать, по носу щёлкнуть, спесь сбить.

А там и не было никакой спеси. Была одинокая, несчастная девчонка, которая билась как рыба об лёд, всеми силами пытаясь выкарабкаться из дерьмовой ситуации. И работа ей нужна была позарез...

Ну а он молодец, что говорить. Обнадёжил и выгнал. Ещё и переспал до кучи. Конечно, она теперь считает его последней сволочью, мелочной и циничной. И права. Только от этого так плохо. И почему-то совсем не хочется, чтобы она так про него думала. Хотя недавно вообще было плевать, что она думает. Или так только кажется?

Особенно же тяжко стало после разговора с врачом.

Ремир всё-таки съездил в больницу. Думал, это как-то успокоит злую, разбушевавшуюся совесть, но вышло наоборот.

Эта её дочка-племянница – совсем кроха ещё. И что-то там оказалось такое серьёзное, что без операции ребёнок может и не выжить. И счёт шёл если не на дни, то на недели.

Пояснения врача, диагноз и прочие термины Долматов плохо понял.

Во-первых, был очень далёк от медицины, ибо сам никогда не болел. Да и в немногочисленном кругу его друзей, знакомых и родственников никто на здоровье не жаловался. В поликлинике бывал, конечно, но по долгу – профосмотр и всё такое прочее. Ну ещё у стоматолога пару раз появлялся. И всё. А вот в такой больнице, где лежат, где страдают настоящими недугами, да ещё и дети, оказался впервые.

А во-вторых, от всего увиденного и услышанного Долматов испытал сильное потрясение. Угнетало тут всё: и обстановка, и ситуация критическая, и, увы, в этом свете его собственная малопривлекательная роль. Поэтому из всей речи старика уловил одно: девочке требуется дорогостоящая операция.

– Это, наверное, вас она имела в виду, когда говорила, что деньги скоро будут? – спросил врач.

– Будут, будут, – всё так же ошарашенно пробормотал Ремир, не до конца понимая смысла его слов. – Да, скоро. Сегодня же перечислю...

Глава 23

«Наконец-то понедельник! Наконец-то на работу!», – была первая мысль, как проснулся.

Коля обычно заезжал за ним в восемь и ждал не меньше двадцати минут, а то и все тридцать. Тут же Ремир почти сразу вышел, бодрый, свежий, благоухающий.

В девять ноль-ноль призвал к себе Супрунову. Она примчалась быстро, села напротив, перекатывая во рту мятную жвачку.

«Опять выходные весело провела, не то что я», – усмехнулся про себя Ремир.

– Два дела у меня к тебе, Светлана Владимировна. Первое – я тут подумал, что погорячился с Полиной Андреевной Горностаевой. Сделай сегодняшним числом новый приказ об отмене предыдущего приказа.

– То есть мы её не увольняем? – удивилась Супрунова.

– То есть я её не увольняю. Что смотришь? Ты же сама причитала, что этим увольнением я нарушаю трудовой кодекс и что если она обратится в суд… Короче, приказ тот отменяю. Всё. Пусть работает дальше.

– Ясно, – кивнула она.

– Ну а второе, – об этом говорить было гораздо легче. – Надо замутить какое-нибудь тимбилдинговое мероприятие. Не совместную пьянку, Супрунова! А именно мероприятие на сплочение коллектива. Найми контору, пусть организуют нам что-нибудь интересное на турбазе... В следующие выходные.

– В выходные? Все не смогут поехать. У кого-то дела…

– Мне всех и не надо. Технарей, например, это вообще не касается, они и так дружные. А вот коммерсанты должны быть. Все. Там много новеньких, пусть вливаются.

Супрунова ещё раз кивнула и вышла. А к десяти уже принесла готовый приказ на подпись.

***

В приёмной попался ему Влад Стоянов, поздоровался как обычно – видимо, пока ни о чём не подозревал. Ремир предложенную руку пожал и словом не обмолвился – решил оставить разбирательство с ним на вечер. Лучше побеседовать после окончания рабочего дня. Пытать предателя и всё такое прочее он не собирался, конечно же, но такие моменты, считал, гласности предавать не стоит. Зачем народ будоражить и лишние поводы для сплетен давать?

– Как выходные провёл? – спросил даже.

– О! Отлично! Ездили за город к друзьям. Отдохнули шикарно!

– Рад слышать, – процедил Ремир. – Ты после шести зайди ко мне. Надо будет кое-что обсудить.

– Что-то серьёзное? – вмиг обеспокоился Стоянов.

– Да ничего особенного. Так, рабочие моменты кое-какие обговорим.

Стоянов кивнул, но удалился в свой кабинет явно встревоженный.

Всё-таки у трусов интуиция работает исправно, подумал с лёгкой усмешкой Долматов. Ведь он виду старался не показывать и истинных намерений не выдавать, да и гнев на самом деле за выходные почти иссяк, а этот всё равно что-то почуял – вон как занервничал.

«Интересно, – перескочили мысли сами собой, – Горностаева уже знает про новый приказ?».

С самого воскресенья он внушал себе, что надо с ней поговорить. Ну, объясниться хотя бы. Не затем, чтобы замутить, как Макс советовал. А просто – для очистки собственной совести.