Моя милая ужасная невеста

Я пыталась содрать с Торстена дурацкое пальто, не прерывая поцелуя, но оно словно цеплялось за хозяина. Видимо, пыталось сторожить остатки нравственности! Хотя вся нравственность вышла из комнаты и очень смущенно прикрыла дверь. И, в общем-то, из нас двоих с Закари именно я оказалась самой распутной. Не сумев справиться с пальто (и как он не запарился в комнате?), полезла руками к пуговице на поясе его брюк.

– Подожди, – прошептал Торстен, перехватывая меня за запястья.

Видимо, намек был более чем прозрачный. Он наконец вытряхнулся из верхней одежды, приник губами к моей шее, и по телу разлилась невыносимая нега. Ловкие руки залезли мне под домашнюю блузу, теплые ладони огладили ребра и сладко сжали грудь.

Мягкий свитер, скрывающий красивое тело Закари, оказался сговорчивее пальто, несмотря на монашеский высокий ворот. Слез через голову как миленький с первой попытки, не пытаясь уцепиться за сережку в ухе. С наслаждением я прижалась губами к гладкой крепкой груди Зака. На коже не осталось ни следа от болезни, словно последние дни он не валялся в кровати, попеременно меня ненавидя и желая.

Момент, когда я осталась без блузки, обнаженная до пояса, был пропущен. Зак подхватил меня на руки, заставив крепко обнять ногами за пояс, а руками за шею.

Прижиматься обнаженной грудью к горячему крепкому торсу, кожа к коже, – особый сорт удовольствия. С тихим горячим стоном я прихватила губами мочку уха с сережкой, и Закари содрогнулся всем телом, на мгновение замер, а потом резко развернулся. Холодильный короб с клубничным сорбетом внутри и застрявшим клинком от ритуального кинжала стоял у нас на пути. Торстен едва на него не налетел, тихо ругнулся. И добраться мы сумели до моего письменного стола. К счастью, в отличие от стола Эмбер, на нем царил идеальный порядок. Недолго, правда.

Губы Закари рисовали дорожку у меня на ключице. Невольно я запрокинула голову.

– Свет! – не сказала, а выдохнула.

Лампа начала гаснуть, погружая комнату в темноту.

– Хочу тебя видеть, – пробормотал Торстен мне в плечо.

Свет снова начал набирать яркость.

– У нас прозрачные занавески и второй этаж, – промычала я, вдруг осознавая, что на самом деле плевать хотела и на второй этаж, и на занавески, и даже на пожарную лестницу. Если вдруг по ней сейчас кто-нибудь попытается вскарабкаться, прокляну к демонской бабушке. И мне будет не стыдно.

Но свет опять начал медленно гаснуть. Здравый смысл внезапно победил. Хотя ничего здравого в том, чтобы крушить старенький письменный стол, наверное, не было. Но, честное слово, если бы Торстен сейчас предложил переместиться в кровать, я прокляла бы его тоже.

Раздеться до конца нам так и не хватило терпения. Мои домашние штаны с исподним повисли на правой ноге, потом свалились на пол. Брюки Закари сползли и, видимо, болтались где-то в районе лодыжек.

Не двигаясь, мы смотрели глаза в глаза. Одна рука Торстена лежала у меня на бедре, второй он придерживал меня за поясницу, а я сидела на самом краешке стола и не дышала от предвкушения. Зак накрыл мои губы глубоким поцелуем, подался бедрами вперед. Я остро ощутила, когда он входил медленно и плавно, до самого конца. Со следующим толчком, резким, сделанным с расчетливой паузой, я соскользнула в бездну…

Окончательно избавиться от одежды и рухнуть на узкую кровать удалось несколько позже. До купальни мы не добрались, ограничились чарами чистоты. Не знаю, правда, как он подпустил меня со светящимися пальцами, но даже не вздрогнул. С трудом глотая улыбочку, с интересом проследил за процессом. Полагаю, со стороны мужчины это можно было считать безмерным доверием.

Расслабленные и полностью обнаженные мы лежали в темноте. Подперев рукой голову, Закари пальцем рисовал завитушки у меня на ребрах. Оказалось, что в физической любви, как и во всем, он не был ни нежным, ни учтивым. Никакой неуверенности: брал столько, сколько хотел, но отдавал еще больше. Точно угадывал мои желания и полностью их выполнял.

– Как мы в это влипли? – тихо спросила я, глядя на него через темноту.

– Во что?

– В любовь, – со смешком пояснила я. – Мне нравилось с тобой воевать, но очень страшно тебя любить.

Нахальная рука перестала выводить рисунки на моей коже и заскользила вниз по животу. Смеяться тут же расхотелось. Дыхание перехватило.

– А сейчас? – прошептал он, заставляя меня повернуться боком, и прижался отвердевшим пахом к моим ягодицам. Его губы оставили горячий поцелуй на моем плече.

– Уже меньше… – едва слышно выдохнула я, когда его пальцы достигли чувствительной точки, и закрыла глаза.

В этот раз мы никуда не торопились. От медленного, ровного ритма я стонала в подушку и остро ощущала Закари всем телом. Казалось, его руки были везде. И заснули мы одновременно, усталые и пресыщенные, не размыкая объятий.

Разбудил меня щелчок дверного замка. Я вздрогнула. Разгромленную со вчерашней ночи комнату заливал прозрачный свет позднего утра. Обнаженный Закари спал рядом, уткнувшись лбом в мое плечо и обнимая одной рукой.

«Щелк!» – еще раз.