Моя особенная девочка. Я тебя нашел

Но Гром не двигается с места. Аня нерешительно обходит меня с другой стороны. Касается плеча, обозначая свое присутствие рядом.

— Макс, поверни голову, я дам горячий бульон.

— Сама ешь, — говорить опять трудно. Речь вязкая, заторможенная.

— Тут на двоих хватит. Сможешь повернуться? Совсем немного надо, чтобы не захлебнулся.

Обе ее ладошки прикасаются к моему лицу. Аня помогает повернуть голову, не дожидаясь от меня ответа. От затылка стреляет резкой болью и опять начинает мутить. Она гладит меня по волосам дрожащими пальчиками.

— Все нормально будет. Нас найдут, — хриплю ей. — Ты поняла меня?! Найдут!

— Найдут, — повторяет она. — Давай и правда попробуем поесть.

Пластиковая ложка касается моих обветренных губ. Горячий бульон попадает на язык и кажется обжигающим. Горит пищевод и желудок. Заледеневшее тело по началу сопротивляется, но все же начинает немного оттаивать изнутри. В меня влезает ложек десять. После начинает сильно тошнить. Чтобы не потерять столь ценный ресурс как еда, глубоко дышу подавляя рвотный рефлекс. Слушаю, как рядом со мной ест Аня, как делится галетами с Громом.

— Он больше одной не берет, представляешь? — мне кажется, она улыбается. Стараюсь уловить это в интонациях ее голоса, такого же хриплого и уставшего как мой.

— Умный. Знает, что нам нужнее, — снова благодарно касаюсь шерсти животного.

— Тоже хочу собаку, — вздыхает Анютка.

— Я подарю тебе, когда выберемся, — стараюсь ей улыбнуться. Надеюсь, она это видит, потому что я отдаю свои последние силы на попытку ее поддержать.

— Спасибо, — по моей щеке мажут ее губы и пальчики опять гладят по волосам.

Мне тяжело оставлять ее фактически наедине со своими страхами, но ослабленный организм не может больше бороться. Я все же проваливаюсь в подобие сна. Слышу звуки, шаги, голоса. Мне кажется, что меня куда-то несут, что недовольно рычит черный Гром, а потом опять ложится у меня под боком. С ним тепло. В сравнении с тем, что было, сейчас вдруг стало хорошо. Больше не трясет. И спина не так сильно мерзнет.

Сон становится спокойнее. Я просыпаюсь только почувствовав, как меня обнимают.

— Это я, — шепчет Анютка, прижимаясь ко мне с другого бока. — Спи.

Хочется накричать на нее за то, что легла на холодный пол, но я сплю, язык совершенно не ворочается.

Малышка сладко посапывает, уткнувшись носом мне в шею. Гром иногда издает смешные урчащие звуки, будто пытается пародировать мурлыкающего кота. Сколько я уже сплю, интересно? Или уже не сплю. Состояние снова пограничное. Снова в раненую голову лезут вопросы. Снова она начинает адски болеть.

Дергаюсь на лязг этой чертовой двери. Глаза открываю и падаю в долбанную темноту. Привет, дезориентация!

Анютка тоже просыпается и исчезает. Без нее становится холодно. Гром не рычит. Я догадываюсь, кто пришел.

— Доброе утро. Как спалось? — интересуется Томас.

— Как в пятизвездочном отеле, — огрызаюсь. Пальцы ведут по грубой ткани.

Хм. Я больше не на полу. Стараюсь незаметно ощупать то, на чем лежу.

— Матрас, — подсказывает Том. — Мне не надо, чтобы ты тут откинулся. Это не по моей части. Парни постарались, нашли для тебя подстилку. У меня есть две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?

— С хорошей, — просит Анютка. Она права, хоть что-то хорошее нам сейчас точно не помешает.

— Окей. Энн, мы уже вышли на связь с твоим отцом. Он обещал сегодня же начать переоформление одного старенького завода на моего заказчика.

— Завода? Ты же тачками занимаешься? — вмешиваюсь я.

— Я работаю на заказ. А заказы бывают разные. Надо было угнать тачки, мы угоняли тачки. Это, кстати, мое самое любимое занятие. Надо было отследить, заманить в ловушку и поймать одну неугомонную девчонку. Мы сделали и это. Я был максимально обаятельным английским нелегалом, правда, малышка? — смеется Том.

— Козел! — зло фыркает моя девочка.

— Давай свою плохую новость, — снова влезаю, пока Аня не вспыхнула и не выдала то, за что нам придется расплачиваться.

Говорить стало легче. Голос все еще хрипит, но язык хотя бы слушается и речь выходит более связной. Сон немного восстановил силы. Не знаю, насколько их хватит. Главное, не думать о боли и холоде.

— Твоему отцу, Макс, на тебя плевать, — сообщает Том.

При упоминании отца в моей груди происходит микровзрыв чего-то очень горячего и больно ударяет по нервам.

— У меня нет отца! — выдавливаю сквозь зубы.

— У всех есть отец. Ты плохо учишься в своей элитной школе? — издевается Томас. — Я как-нибудь поделюсь с тобой информацией, откуда берутся дети…

— Засунь себе в задницу свой тупой английский юмор! — рычу на придурка.