Моя последняя слабость (СИ)

Мориарти кивнул и запустил пальцы в свои волосы, приглаживая несуществующие огрехи. Ему не хотелось прощаться с Шерлоком вот так: держа в себе все, что хотел сказать еще тогда, в то несчастное утро. Но Холмс не оставил ему ни единого шанса. Вновь и вновь переносить признание на каждый следующий год — Джим поступал так много лет.

Немного помолчав, он уже собрался сказать нечто провокационное, что обязательно должно было смутить Шерлока и дать ему тот самый шанс, но вдруг входная дверь открылась и в проеме возник Джон Ватсон.

— Шерлок, ты уже освободился?

Детектив внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал, чуть улыбнувшись, и Мориарти все понял. Шерлок, почувствовавший перемену настроения партнера, вглядывался в его побледневшее лицо. Внезапно Джим раскованно и нагло улыбнулся ему, кивнул на Джона и пошел к выходу, на ходу бросив:

— Твой вариант очевиден, Шерлок. Ты проиграешь, если выберешь его.

— Я проиграю, если мы утратим нормальную работоспособность бюро из-за наших ссор.

Мориарти обернулся, взявшись за ручку двери, и сузил глаза, грустно ухмыльнувшись:

— С моей стороны проблем не будет, обещаю.

А затем Джим вышел на улицу, негромко хлопнув дверью и не дав Шерлоку ничего ответить. Он еще немного постоял, обдумывая сложившуюся ситуацию, а потом повернулся к Джону, который поводил Мориарти довольным взглядом, и спросил:

— Ты этого хотел? — тот неуверенно пожал плечами и отвел взгляд. Такого ответа Холмсу было вполне достаточно.

Ничего не говоря, детектив вышел из здания бюро и пошел вниз по улице, в противоположном от Джима направлении. Джон понял, что ошибся, но Шерлок ясно дал понять, что разговаривать на эту тему не станет. Негромко выругавшись, он двинулся следом за Холмсом, но успел лишь заметить, как его пальто скрылось за дверью кэба.

Джон устало вздохнул и потер ладонями лицо – все, что утром казалось достаточно устойчивым, рушилось на глазах. Проводив кэб, в который сел Шерлок, взглядом до поворота, он поправил шарф и, засунув руки в карманы, отправился домой — ему нужно было о многом подумать.

========== Часть 10 ==========

В доме Марты и ее мужа Томаса Хупера было шумно и очень уютно. Хозяин дома пересматривал в гостиной какой-то старый мюзикл, иногда перекрикивая телевизор, чтобы пересказать жене особо любимые моменты. Марта смеялась и просила его помолчать, чтобы он не отвлекал ее от кулинарных шедевров, что она творила на большой и светлой кухне. Молли должна была приехать к отцу ближе к вечеру.

Весь дом дышал праздничной суетой, что сродни покою счастливых людей. Рождественские венки, гирлянды, запахи корицы и шафрана, украшенная старинными игрушками ель, расставленные в укромных уголках фигурки снеговиков и Санты Клауса, из которых при нажатии слышались мелодии рождественских гимнов. Праздничный настрой был как никогда на руку Шерлоку.

Он приехал к дочери в пригород Лондона рано утром, привезя с собой гору пакетов с продуктами и подарками, и теперь заслуженно отдыхал в затемненном и относительно тихом углу библиотеки, перелистывая «Призрака Оперы» Гастона Леру и раздумывая над печальной судьбой главного героя. Одинокий, непонятый, отброшенный на край жизни, он нашел в себе силы бороться дальше и пошел наперекор обстоятельствам и нормам. Хотя Шерлок и не считал его героем, но чем-то бунт Призрака его привлекал. Сам он так не смог.

Много лет он кидался из одной шлюпки в другую, стараясь спастись. Но у него не получалось, каждая новая лодка переворачивалась, не доставив его до берега. Новые имена, новая внешность, новая жизнь. Он так устал от этого — ему требовался отдых. И его он всегда находил у Марты. Дочь окружала его заботой, теплом и ненавязчивым вниманием.

О Джоне Шерлок старался не думать. Тот не звонил и не писал сообщений — понял, что с Холмсом бесполезно спорить и играть. Джим на звонки не отвечал. Шерлоку очень хотелось поговорить с ним спокойно, и он звонил ему пару раз. Но партнер не брал трубку. Тогда детектив решил, что это глупо, и тоже бросил свои попытки. Ватсону он звонить не собирался.

Меньше всего Шерлок любил, когда его использовали. За долгую жизнь, он видел многое: как близкие люди легко предают друг друга; как партнеры делят то, что должно было оставаться незыблемым; как семьи распадаются от мелких недомолвок. Ему было прекрасно известно, что не бывает лжи во благо, как и счастья, построенного на обмане и подлости. И хотя поступок Джона можно было лишь с большим преувеличением назвать подлым, Шерлок все равно не хотел менять своего решения.

Проведенная в доме Ватсона ночь все-таки стала ошибкой, исправить которую было невозможно. Но Шерлок мог не допустить подобного вновь. Однако, хотел ли он этого? В этом крылся главный вопрос. Детектив не мог ответить на него, снедаемый сомнениями и сожалением, что были совершенно не свойственны его волевой натуре.