Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Когда через несколько дней я был у Вышинского с информацией о сообщении премьер-министра Рюти советскому посланнику в Хельсинки, то Вышинский заметил, что он беседовал с послом Криппсом, который подтвердил всё, что он говорил в июне Молотову, но с оговоркой, что трест готов на временную передачу разрешения до конца войны. По мнению Вышинского, это условие не имело значения, поскольку, получив однажды разрешение, вовсе не обязательно его возвращать. Так что, в отношении англичан вопрос ясен. Немцы ещё раньше сообщили, что их устраивают 60 процентов от добычи никеля, в связи с чем нет необходимости что-либо обсуждать с ними. Правительство Финляндии может в одностороннем порядке разорвать соглашение о разрешении на добычу никеля с трестом, а затем в качестве хозяина рудников делать, что захочет. Я ответил, что разорвать соглашение о разрешении не так просто, так как для этого по нашим законам необходимо согласие треста, причём без временной оговорки, о которой говорил Криппс, поскольку соглашение должно быть расторгнуто окончательно. Добавил также, что стоит подробнее поговорить с немцами, чтобы впоследствии не возникло недоразумений. Вышинский не считал это необходимым и заявил, что Советский Союз ожидает действий со стороны правительства Финляндии для окончательного решения вопроса.

Таким образом, проблема никеля оказалась основательно запутанной. Вначале казалось, что Молотов поддерживает нашу точку зрения, в соответствии с которой для передачи разрешения необходимо согласие треста, которое он считал возможным получить. После беседы с Вышинским я, однако, начал сомневаться, что, когда Молотов говорил «о юридической форме», он имел в виду не согласие треста, а что-то другое. Позиция Советского Союза вскоре стала известна.

12 ноября я был вновь у Вышинского. Он, как всегда, был вежлив в обращении, но твёрд в делах. Я сообщил, что мы запросили английское правительство, будет ли оно готово в письменной форме от своего имени и от имени треста дать согласие на окончательный переход разрешения на разработку месторождения без ограничения во времени, но ответ пока ещё не поступил. Обратился к советской стороне с просьбой урегулировать вопрос с англичанами и немцами, после чего будем готовы начать переговоры о совместном предприятии. Вышинский ответил, что Советский Союз не будет начинать переговоры ни с англичанами, ни с немцами. Решение вопроса в пределах полномочий Финляндии, конечно, если мы этого захотим. Переговоры с англичанами – дело Финляндии, а не Советского Союза, так как речь идёт о государственной территории независимой Финляндии. Финны могут просто сообщить англичанам о разрыве соглашения для организации дела по-другому. Ответил, что наши законы не позволяют правительству разрывать такие соглашения, а также по мере своих сил попытался разъяснить североевропейское представление о праве и о вытекающих из него обязательствах. Мои разъяснения не произвели никакого впечатления на Вышинского, и он сказал: «Вы, конечно, найдёте методы, если захотите. Законы – дело рук человека. Законы можно издавать в зависимости от потребностей. Если нет нужного закона, его можно подготовить, для этого нужна лишь воля». Он добавил, что, если Финляндия не устроит это дело тем или иным образом, это будет означать её отказ, о котором он должен будет сообщить советскому правительству. В «частном» порядке Вышинский заметил, что Советский Союз мог оставить Петсамо себе в 1920 и в 1940 годах. Он просил дать ответ в ближайшее время, поскольку обсуждение этого дела затянулось.